– Святый боже! – отчетливо произносит она, косясь на Сим Сим Цяня безумными старушечьими глазами. – Природа вас обделила, однако!
Эди Банистер с любезной осторожностью убирает ее руку и едва заметно изменяет голос:
– Я всегда был убежден, что того, чем я обладаю, вполне достаточно для выполнения поставленных задач, ваше высочество.
Она опять улыбается, восторженно.
– Не сомневаюсь! Теперь он будет вас «развлекать» – чтобы вы почувствовали себя настоящим мужчиной. –
С напутственным «Удачи, юноша!» и шелестя бумагой – впрочем, шелеста этого никто не слышит, потому что другой рукой она демонстративно сшибает металлическую вазу с фруктами, и те рассыпаются по столу, – Шалая Кэтти тайком, как подобает всякому уважающему себя тайному агенту, сует записку во внутренний нагрудный карман британского посла и, хмыкнув, устремляется на выход.
– Не то, что некоторые, – бросает она напоследок, воззрившись на Опиумного Хана.
Наступает очень глубокая, гнетущая тишина.
– Бог ты мой, – доверительно бормочет Джеймс Банистер, – я уж испугался, что она совсем мне его оторвет. Еще чуть-чуть – и все, а?
Опиумный Хан растерянно таращится на него, затем чудом выдавливает из себя дипломатичный смешок и согласно кивает.
– Да уж, капитан Банистер. Да уж.
– Не могу не подметить, что в молодости ваша почтенная матушка была, наверное, ого-го?
Сим Сим Цянь хлопает в ладоши.
– Капитан Банистер, вы редкий человек. Так подняли мне настроение… Честь и хвала нашему гостю! Велите лебедушкам подать лебедя, – распоряжается он.
Секундой позже зал наполняется женщинами в весьма откровенных нарядах из белых перьев. Среди полуобнаженных тел то и дело мелькает золотой поднос с главным блюдом вечера.
Одной ногой Эди Банистер упирается в развилину на ветке высокого дерева, другая остается в петле, свисающей с подоконника спальни. На Эди по-прежнему усики Джеймса Банистера, а под кителем и рубашкой некий твердый жилет из неизвестного ей материала, способного в случае чего вполне сносно защитить обладателя жилета от удара холодным оружием. Абель Джасмин подчеркнул слова «сносно» и «холодным». Если ее попытаются полоснуть опасной бритвой, жилет спасет. Но он не убережет от стрелы или пули, пущенных снизу стражниками Опиумного Хана. Эди пытается сосредоточиться на текущей задаче: влезть по стене над головами стражников, патрулирующих территорию дворца, и незаметно проникнуть в покои Шалой Кэтти. Вот только стражники отчего-то не спешат покидать этот неприметный с виду уголок сада… О. Пахнет табаком.
Прекрасно. Они устроили перекур аккурат в тридцати футах под той веткой, на которой притаилась Эди.
Плакал ее замечательный план.
В довершение всего крупная, на редкость безобразная сколопендра вальяжно прогуливается по ветке в направлении ее ноги. Похоже, она охотится. У мерзкой твари начисто отсутствует понимание размеров и масштабов; очевидно, она задумала застигнуть ногу Эди врасплох, парализовать ее одним-единственным смертоносным укусом и потом всласть попировать. Обладая крошечным, недалеким и суетливым умишком, она убеждена, что нога Эди Банистер не догадывается о ее приближении.
Эди на секунду задается вопросом, что госпожа Секуни сказала бы об опрометчивом замысле сколопендры. Неясно, мог бы марксистский анализ экономического устройства общества губоногих выявить в нем признаки пре-пролетарского барышничества или зачатки протосоциализма, и правомерно ли экстраполировать полученные выводы на человеческое общество. Предположим на минуту, что сколопендре удалось убить ногу (она еще не осознала, что нога – часть более крупного животного, которое терпеливо дожидается ее броска, чтобы молча воткнуть в нее нож