Но сегодня… Сегодня, в воскресенье, моя жизнь почти принадлежит мне: и неспешный завтрак из блинчиков с конфитюром из апельсиновой корочки, и поход по магазинам – мне нужны были новые чулки, пальто, а еще платье и другие мелочи, которые с упоением выбирала мама. Обед с моим любимым кремовым супом из белых грибов и любимый радиоспектакль в папином кабинете, где я лежу под янтарным абажуром на ковре, мягком, как перина, потихоньку погружаясь в него, как в пышное закатное облако, из которого вылетаю верхом на золотом пегасе…
– Эй, Пушистик, да ты спишь совсем!
– Мгум…
Папа поднимает меня высоко-высоко и несет наверх. Из последних сил цепляюсь за рубашку у него на плечах и, кажется, пачкаю ее черным.
Не надо, только не бросай меня в следующий день, в этот чужой мир, в этот ледяной омут. Оставь меня здесь, здесь и сейчас, где я в тепле и невесомости, среди облаков и дев с печальными и мудрыми глазами.
– Хочу быть принцессой…
– Ты и есть моя принцесса, нессихка шели.
Просыпаюсь в кромешной тьме. В моей руке зажато что‑то липкое.
Это восковой карандаш, я умудрилась притащить его с собой. Не помню, чтобы рисовала что‑то черным цветом. Я почти не рисовала им с тех пор, как Магдалена Тернопольская сказала мне… она сказала:
«Магии не существует».
Позорно, по-малышачьи бросаю карандаш под кровать. Туда, где должен крепко спать и нож Павелека. Там им обоим самое место.
Сон забирает меня обратно, туда, где я брожу по коридорам, пронизанным полуденным светом, что отражается в ореховых стенных панелях и золотых прожилках обоев. Я знаю, куда идти. Я иду в место, где меня обязательно услышат. Пусть даже мне придется встать на колени, чтобы прижаться губами к замочной скважине.
«Чего хочешь, девица?»
«Хочу, чтобы меня никто не обижал».
«А что ты готова для этого сделать?»
Молчу оцепенело. Моя просьба так и остается без ответа.
Они знают. Они все знают.
Я пока еще близоруко щурюсь сквозь стекла, которые не подходят по зрению, а дужки сжимают голову. На моем лице осталось несколько ссадин – на челюсти и у виска, хоть мама и постаралась прикрыть их волосами.
Но все мои одноклассники знают – Павелек вздул Бе-бе-бергман. Жидовка оказалась еще и воровкой.
Но даже не это самое ужасное – я подвела пани Новак. Предала ее великодушное покровительство. Городская школа – это вам не пансион, здесь секреты умирают быстро, как бабочки, становясь компостом для бесконечных сплетен. Вот-вот откроется, почему ученица средней школы Сара Бергман была не на уроках в тот злополучный четверг.