Империя вампиров

– И они свою роль сыграли. Не устоял даже этот подонок, закатный плясун. Попомни мои слова, слабокровка: хороший охотник использует слабости врага против него же, а желание – это слабость.

Серорук со вздохом посмотрел в огонь.

– Как мне не хватает этого болтливого старого пса Янника. Это ведь он прозвал меня Сероруком.

– Добрый был охотник, – кивнул Талон. – И друг тоже.

– Oui. – Мой наставник покачал головой, и в его бледно-зеленых глазах я увидел скорбь. – Однако Янник решил верно, и я молю Господа Всемогущего и всех его мучеников даровать мне мужество, когда придет мое время и жажда возьмет свое.

Я все еще помнил, с каким ужасом взирал на смерть Янника: настоятель ритуально убил его, а после сбросил в воды реки Мер, пока sangirè – красная жажда – не забрала старика окончательно. Это была смерть, достойная угодника-среброносца. Настоящего мужчины. Но взглянув на семиконечную звезду у себя на ладони, я вдруг задумался о том же проклятии у себя в жилах: сколько бы мы ни курили санктуса, sangirè в конце концов всех нас сведет с ума. Впрочем, нам, как и Яннику, следовало опередить ее.

– Лучше умереть человеком, чем жить чудовищем, – пробормотал я.

Талон мрачно кивнул:

– Véris.

– Véris, – повторил за ним Серорук, вороша угли.

Наивысшая истина.

Потрескивали поленья в костре, и Серорук с Талоном молча смотрели в его пламя. Тишина затянулась. Угрюмый и молчаливый Аарон все прикладывался к фляжке. Наконец я заговорил снова, желая нарушить неуютную тишину:

– За что старик Янник прозвал вас Сероруком, наставник?

– Гм-м-м… Что об этом рассказывать, Львенок.

– Знаете, каменщики в Сан-Мишоне, заключили пари: кто узнает ваше настоящее имя, получит недельное жалование просто так.

– Азартные игры – грех, но последний раз, когда я слышал об этом пари, ставка составляла трехдневный заработок.

– Ваша легенда со временем как будто только растет, – улыбнулся я.

– Легенды, они такие, Львенок, но растут они не в ту сторону. Просто человек, поющий свою песню, глух к музыке неба. Как мне услышать глас Божий, когда я влюблен в звучание собственного голоса?

В Сероруке ощущалась спокойная уверенность. Непоколебимая вера. Он не нуждался в смертном признании, не хвалился – ему хватало просто служить Вседержителю и благому, мать его так, Спасителю. Я завидовал этой его смиренности. Но Талон, глядя на наставника, заговорил:

– Тогда я сам расскажу эту историю. Янник поделился ею со мной однажды вечером за кружкой вина.