– Выпускайте! – попросил я. – Сейчас же.
– Ну уж нет. Нас засекли!
Он совершенно растерялся. Пилоты стелс-бомбардировщиков не привыкли, что попадают на мушку перед тем, как сбросить полезный груз. Особенно когда пролетают над отсталой африканской страной в глубине континента.
– Просто нажмите кнопку. Скорее.
– Ты с ума сошел! Ракета летит!
Я стиснул зубы. Включил систему приоритетного управления и принялся сниматься с тормозного крюка сам, из кокона. Как только процесс завершился, слуховые косточки завибрировали от писка. Нежный женский голос объявил: «Устройство будет запущено по внутренней команде через пять секунд. Две… Одну… Пуск».
Я едва уловил звук, с которым отцепился крюк из искусственных мышц.
Я понял, что кокон вылетел, потому что притяжение исчезло. Тут же грохнуло, и капсула пошла ходуном. Возможно, ракета угодила в «водоросль». Однако провод оборвало еще в тот миг, как я отстыковался от корабля, и капсула потеряла связь с бортом, так что я бы при всем желании сейчас не связался ни с пилотом, ни с Уильямсом.
Заметил, что каждый раз для охоты на Джона Пола нас сбрасывают с бомбардировщиков в коконах. Мы ни разу не добирались до него по земле или воде. Единственное исключение – шпионские игры в Праге. Видимо, перед каждой встречей с ним мне надо откуда-то родиться на свет. Прямо ритуал. Чтобы удостоиться внимания колдуна.
Капсула уже рассчитала, что сбросили нас не в запланированной точке, учла импульс от ударной волны и настраивала маневренные двигатели. Озеро Виктория очень большое, но обстоятельства и высота, на которой я отделился от материнского корабля, оптимизма не вселяли.
Во время снижения я не молился.
– Разъясню ситуацию, – отрезал полковник Рокуэлл в неказистом зале Командования специальных операций. – Раньше в озере Виктория, самом большом в Африке, обитало свыше четырехсот эндемических видов. Знаете, как его когда-то называли?
– «Пруд мечты Дарвина», – со скучающим видом ответил Уильямс. – Мы что, на уроке географии?
Босс, как обычно, не обратил на поведение подчиненного никакого внимания.
– До середины двадцатого века там преимущественно промышляли рыбой. Как сказать, промышляли… В местном масштабе. Все изменилось в 1954 году, когда в порядке эксперимента в озеро запустили нильского окуня.
И нанесли тем самым экосистеме озера мощный удар. Нильские окуни показали себя крайне нетактичными забияками, и в ходе борьбы за выживание устроили в озере настоящую вакханалию. Окуней экспортировали в Россию и Японию, а местным они оказались не по карману. Они издавна питались мелкими озерными рыбешками, которых окуни сожрали. О промысле в Виктории изначально речи не шло, а после таких событий местным пришлось либо подаваться в проститутки заражаться ВИЧ, либо рыться по помойкам, нашаривая косточки нильских окуней.
– Затем эпоха окуней тоже ушла. Мелких рыбешек не осталось, поэтому разрослись водоросли, которыми те питались. Это привело к избытку кислорода. В озере начались красные приливы[35], и окуни тоже вымерли.
– А потом все вернулось на круги своя? – спросил Уильямс, но Рокуэлл ответил отрицательно:
– В десятые годы на озеро смерти обратило внимание одно предприятие. Они очистили воды с помощью наномашин, поставили завод и вернули озеру жизнь. Они производили в индустриальных масштабах искусственные мышцы, оснащенные новейшей на тот момент разработкой – нейросвязью. Ученым до сих пор не удалось воспроизвести нейропередачу зрительных данных, мыслительных процессов и эмоций, но управлять сокращением мышц научились в достаточной степени уже тогда.
– Так на озере производят искусственные мышцы? – спросил Уильямс.
ebooksa