– Ну-ну, – досадливо перебил он. – Короче.
– Короче, дорогой Том, – отозвалась Шейла, – этот завтрак дал пищу моему духу и сознанию, завершил обновление крови, костей, всех тканей. Перед тобой совсем не та женщина, с которой ты шел под венец.
– А я тебе сто раз об этом говорил!
– Не паясничай.
– Ты тоже!
– Позволь мне закончить. Если верить медицине, по прошествии девяти лет, то есть к моменту этого торжественного завтрака, от прежней Шейлы Томпкинс, которая вступила в законный брак за час до полудня в воскресный день ровно девять лет назад, не осталось ни единой ресницы, ни поры, ни ямочки, ни родинки. Это две совершенно разные женщины. Одна связала себя узами брака с интересным мужчиной, у которого при чтении «Уолл-стрит джорнал» челюсть выдвигается вперед, как кассовый ящик. Другая вот уже целую минуту принадлежит себе – «Рожденная свободной»47. Вот так-то!
Она стремительно поднялась из-за стола, не собираясь долее задерживаться.
– Постой! – Он плеснул себе еще кофе. – Ты куда?
На полпути к дверям она откликнулась:
– Я ненадолго. А может, надолго. Или навсегда.
– Рожденная свободной? Что ты несешь?! А ну, вернись. Сядь на место. – От этих интонаций львиного укротителя она слегка растерялась. – Черт возьми, я требую объяснений! Немедленно сядь.
– Разве что на дорожку. – Она нехотя обернулась.
– Там видно будет. Садись!
Она вернулась к столу:
– Из еды ничего не осталось?
Он вскочил, подбежал к сервировочному столику, отрезал кусок омлета и швырнул ей на тарелку.
– Получай! Вижу, ты предпочитаешь говорить с набитым ртом.
Шейла поковыряла омлет вилкой.
– Ты понял, о чем я веду речь, Томазино?
– Черт побери! Мне казалось, ты счастлива!