— Шуранька-а… Да ты меня как варом обдала!
И заплакала.
— Что ты, что ты, тетя Сина! — вскочила Александра. — Это мне слезами обливаться, головой об пол стучать…
Карпушева вытерла глаза.
— О бабьей доле нашей плачусь. Эх, Шурка, Шурка! Задрать бы тебе становину да хворостиной. И тебя одолел искус…
— Силом одолел! Никогда лишков не пила, а тут… Корову я решила, голодная весь день. Самогонка, бражка — не знаю, как и вышло. Прости ты меня, тетя Сина, за мать родну.
— Я-то прощу… Только не у меня тебе просить прощения, Шуранька, — голос Карпушевой все грустнел. — Казнись перед Богом, перед мужем. А я одно скажу: пала, так целуй мать сыру землю да становись на ноги! Люди с лихостью, Господь с милостью. Помни, к Богу и от греха идти можно. Покаешься твердо — будешь прощена. Только слезно покайся. Я по себе знаю, на многое меня укрепил Всевышний. Ну, поговорили, как меду наелись… Гляди у меня наперед!
Александра потянулась к Карпушевой, припала к ее широкой груди. Всхлипывала, благодарила.
— Хоть малость ты облегчила меня, тетя Сина. Доверилась я тебе…
— Меня упреждать не надо, Шура. Не затем было сказано, чтобы выдано, понимаю.
Они кончили с картошкой в середине дня. После обедали, долго пили чай с брусникой. А когда встали из-за стола, Аксинья принесла из кладовки чистый мешок.
— Нагребай три ведра. И накорми седни ребятишек картошкой досыта. Досыта! Чево стоишь, бери, бери, пока я добрая!
В марте один по одному потянулись лоскутовцы по деревням за картошкой. Кто покупал за деньги, кто за хранимый товар, а чаще выменивали чуть ли не за последнюю одежину.
Подошел и для Александры черед: нужда настояла, и она решилась пойти, если не в деревню, то на базар в райцентр — это верст за пятнадцать-двадцать.
Ну, решилась и чего бы проще: бери салазки, да и ступай с Богом.
А не вдруг-то разбежишься, не сам себе хозяин. Время твое — все оно в воле начальства.
Дважды ходила к Васиньчуку выпрашивать выходной, однако не тут-то было: тянул директор с разрешением. Короче, повторялось уже знакомое. Вот так же посулами отделывался он, когда просила лошадь за сеном.
А крепко надеялась Александра, что отказу ей не будет. Давно ли тот же Васиньчук принародно хвалил ее за придумку. Те «лесенки» с катками уже готовили на шпалозаводе, очень их одобрил и технорук сплавконторы.
Прямо-то опять же не отказал директор, но и не подписывал заявление на выходной день. Вчера тоже в контору пошла: «Нет самого». «Где?» «А по Чулыму уехал — сплавконтора отправила». Понятно. Навигация, лесосплав вскорости, вот «актив»-то и в разгоне по сплавным участкам — всякую там готовность на месте проверяют…
Уже на улице ругнулась Александра, в досаде хватила рукавицей по коленке, да делать неча: пошла к Баюшеву с обидой.