Грефье де Ла Рошель, чья информация становится все менее точной по мере удаления театра военных действий, явно противоречит рассказу самой Девушки, говоря, что Ришар встал на колени, как только её завидел. Надо полагать, что он встал на колени, когда она выдержала крестное знамение и святую воду: его послали выяснить, ведьма или святая: он выяснил – и больше ничего. И, без сомнения, верно, что тогда и она встала на колени, раз она вообще это делала перед духовными лицами. «И так они кланялись друг другу и долго говорили промеж себя». А когда францисканец вернулся в Труа, он стал «убеждать народ исполнить долг перед королём и разъяснял, что Бог послал королю святую девушку, которая знает больше тайн Божиих, чем любой святой в раю, кроме Иоанна Богослова, и что стоит ей захотеть, как королевские войска войдут в город поверх стен; и рассказывал много других вещей».
Руанские судьи впоследствии очень хотели доказать, что для Жанны Ришар был «батюшкой», «son beau рёге», – и не доказали ничего. Ничего не доказал и Симеон Люс. Очень возможно, что, узнав в ней черты, близкие к францисканству, и признав её святой, неистовый проповедник действительно попытался ею «руководить». Только из последнего не вышло ничего, как это стало совершенно ясно через несколько месяцев.
А в Труа брат Ришар свою роль сыграл в связи со всеми прочими обстоятельствами.
Когда монсеньор Легизе, в свою очередь, вернулся от короля и подтвердил, что «всё забыто и всё прощено», по городу закричали: «Да здравствует король!» 13 июля бургиньонский комендант Реймса Жан де Шатийон сообщал (согласно Рожье), что Труа сдался «по наущению епископа, происками францисканца бр. Ришара: жители города явились в великом множестве к ним (начальникам тамошнего бургиньонского гарнизона. –
10-го Девушка первой вошла в город и расставила войска для приезда короля. По армии было объявлено несколько раз, чтоб никто под страхом смертной казни не трогал ни жителей города, ни их добро. Бургиньонскому гарнизону было предложено или уйти, или, при условии соблюдения перемирия, остаться в городе. Большинство осталось.
Но уходившая часть гарнизона чуть не увела с собою пленных – о них забыли в общей суматохе. В последнюю минуту, рассказывает Жан Шартье, Девушка бросилась к воротам и освободила их всех, заставив короля заплатить за них выкуп.
Отслужили торжественный молебен. Потом к ней подошёл присмотревшийся к ней горожанин и попросил её быть крёстной матерью его младенца. И «арманьякская девка», Дочь Божия Жанна, держала при крещении на своих руках новорождённого ребёнка вчерашних бургиньонов.
В Труа было доказано, что «король прощает всех и милостиво всех принимает, по повелению Девушки, о которой говорят, что она глава, путь и руководительница всех», как пишет Джустиниани, сообщая о событии. Тогда и начался настоящий «электрический вихрь». Город за городом выгонял или вязал «тех, кто против» и поднимал знамя «святого королевства».
14-го королю сдался Шалон, 16-го Карл VII мирно занял Сет-Со – последний этап перед Реймсом. В Реймсе начальники бургиньонского гарнизона Шатийон и Савез тщетно старались, по словам Монстреле, уговорить население не поддаваться «страхам перед Девушкой» и «не верить в её чудеса». Получив королевские письма об амнистии и сообщение из Шалона о том, что Карл VII действительно «являет всем свою милость», Реймс в тот же день, 16 июля, открыл свои ворота королю.
Это было в субботу. По древнему обычаю короли Франции короновались в воскресенье.
Всю ночь наспех проводились приготовления. Королевские регалии находились ещё в руках англичан, в Сен-Дени. По словам самой Девушки, в сокровищнице Реймского собора «взяли ту корону, какую нашли, чтобы ускорить дело, также и по просьбе жителей города, которые не хотели долго снабжать войско продовольствием». Конечно, она сама тоже хотела «ускорить дело» как только возможно, облечь как можно скорее природного короля Франции мистической силой помазания.
С 3 часов утра 17 июля Карл VII находился в соборе один, чтобы внутренне готовиться к «великому таинству». Вероятно, и Девушке не спалось в эту ночь: утром, до коронации, она успела ещё продиктовать обращение к Филиппу Бургундскому – призыв вместе строить Христово царство мира и правды, которое должно было теперь осуществляться:
«Иисус + Мария
Высокий и грозный князь, герцог Бургундский, Девушка Жанна просит вас именем Царя Небесного, моего прямого и верховного Государя, чтобы между королём Франции и вами был установлен добрый и прочный мир, который длился бы долго. Простите друг другу, от всего сердца, полностью, как должны искренние христиане; а если вам угодно воевать, ступайте на сарацин. Герцог Бургундский, я прошу вас, я вас умоляю, так смиренно, как только могу, – не воюйте больше в святом королевстве Французском; выведите немедленно, как можно скорее, ваши войска из городов и крепостей святого королевства; а от имени благородного короля Франции – он готов заключить с вами мир, только не против чести, если дело не станет за вами. И сообщаю вам именем Царя Небесного, моего прямого и верховного Государя, ради вашего блага и ради вашей чести, и ручаюсь вам вашими жизнями, что вы не одолеете в битве верных французов, и что все, кто воюет в святом королевстве Французском, воюет против Царя Иисуса, Царя Неба и всей Вселенной, моего прямого и верховного Государя. И прошу вас и умоляю, сложив руки на груди, – не воюйте против нас ни вы, ни ваши войска, ни ваши подданные; и будьте уверены: сколько бы людей вы ни привели против нас, они не достигнут ничего и будет только великая жалость от великой битвы и от пролития крови тех, кто пойдёт против нас. Уже три недели тому назад я написала вам и послала с герольдом добрую весть, чтоб вам быть при помазании короля, которое сегодня, в воскресенье, в 17-й день июля месяца, совершается в городе Реймсе, а ответа я не получила и с тех пор не имела больше вестей об этом герольде. Молюсь Богу за вас, да хранит Он вас, если Ему так угодно; и молюсь Богу, чтобы Он установил добрый мир».
В 9 часов утра ворота собора открылись.
«Вчера король прибыл сюда, в город Реймс, который полностью ему покорился, – писали в этот самый день, 17 июля, трое анжуйских рыцарей жене и тёще Карла VII, королевам Марии и Иоланте. – Сегодня король был помазан и коронован. И дивно было видеть это прекрасное таинство; ибо оно было столь торжественно, с соблюдением всех положенных обрядов, как если бы всё было назначено год тому назад. И невозможно описать, сколько было людей и какая у всех была радость».
За долгий ряд веков – в эпоху расцвета XIII века и впоследствии, в годы блеска Возрождения и в последнее версальское столетие монархии – Реймс много раз видел иную роскошь и иную торжественность, чем при этой импровизированной коронации в стране, разорённой войною дотла. Даже большинство пэров королевства отсутствовали: одни ещё продолжали служить врагу, другие не могли прибыть, коннетабля Карл VII сам не допустил в Реймс. Но с небывалой силой и с совершенно особой значительностью прозвучали в этот единственный день, 17 июля 1429 г., слова древней королевской присяги:
«Во имя Иисуса Христа я обещаю, что по нашей воле народ христианский всегда будет поддерживать в Церкви истинный мир.
Я обещаю препятствовать всякому, какого бы звания он ни был, совершать в королевстве притеснения или неправду.
Я обещаю предписывать в судах справедливость и милосердие, чтобы и Всемилостивейший Бог помиловал нас – вас и меня».
ebooksa