Глава 21
Куанг Ха был страшно зол.
Это с ним часто бывало. Но нынешняя ярость была куда сильнее и глубже обычных всплесков злости.
Потому что у него уже не осталось ничего своего.
Он спал в тесном уголке у стенки, рядом с матерью и сестрой. Правда, на отдельном матрасе – но и что с того?
Кого мы хотим обмануть?
У них была одна комната на всех, и та – бывший гараж, а теперь чужая девчонка не просто все это увидела, а еще и стала жить как они.
Это уж чересчур.
Девчонка была странная. Неужели не видно?
Посмотрите хоть на ее одежду, и на волосы, и на очки, и на чемодан с колесиками. Послушайте этот полушепоток и смех, который звучит так, будто ее придушили.
Слушайте, да она по-вьетнамски заговорила! Что за ерунда, а?
Может, она шпионка, или как минимум полная ботанка. Если хочешь выучить иностранный язык, нужно, чтобы тебе его силой пихали в горло – как все в этой жизни.
Куанг Ха не будет жалеть девчонку только потому, что ее родители погибли в аварии.
Ну, может, сначала, когда он только услышал, а она вся задрожала, ему было ее немножко жалко, но сейчас – никакой жалости.
Никакой.
Ни за что.
Он будет жалеть только себя.
Потому что он не просил, чтобы его рожали. Не просил, чтобы отец навсегда уехал на грузовике и не вернулся.
Он не просил жизнь, в которой абсолютно все пахнет лаком для ногтей. И его одежда, и даже ботинки были пропитаны этой химической вонью.
И вот что его еще бесило: обычно он спал в трусах.