Молдавский (румынский) скит на Афоне. 1913 г.
11–13 августа 1913 г. на Лондонской конференции обсуждался вопрос о международном положении Святой Горы, и было достигнуто предварительное соглашение, что Афон будет пользоваться статусом независимой и нейтральной автономии под покровительством и гарантией всех православных держав; Совет (Протат или Кинот), состоящий из представителей 20 монастырей, между которыми распределены все земли Афонского полуострова, должен заведовать управлением Святой Горы и располагать полицией. Тем самым снова подчеркивался всеправославный и всенародный характер святогорского иночества, ни у кого не вызывавший сомнений еще со времен византийских императоров. По пятому параграфу Лондонского договора европейским великим державам было поручено выработать особый (административный) статус Святой Горы[220].
Проведение дальнейшей работы по этому вопросу было предоставлено российскому и греческому послам в Константинополе совместно с Вселенской Патриархией. Вопрос о статусе Афона активно обсуждался ими в первой половине 1914 г. с участием премьер-министра Греции Е. Венизелоса (искавшего в тот момент благорасположения Российской империи), который был согласен на некоторые уступки в афонском вопросе. После дипломатических усилий России предложенный ею проект поддержал и Константинопольский Патриарх, заявивший российскому посланнику в Константинополе: «Патриархия присоединяется вполне к проекту, по которому полуостров Афон должен сохранить свое автономное положение под руководством шести держав. Патриархия всеми силами будет против того, если какое-нибудь государство, будь даже это Греция, будет домогаться захватить себе Святую Гору, которая является одинаково священной для всех православных христиан». Правда, греческое правительство выдвигало предложение о российско-греческом кондоминиуме на Афоне, отвергая участие других православных государств в решении вопроса о статусе Святой Горы (эти переговоры прервались в связи с началом
Первой мировой войны)[221]. Таким образом, Россия не смогла добиться полного принятия международной конференцией желательного для нее решения.
26–28 сентября 1913 г. представители 17 греческих афонских монастырей направили на Лондонскую конференцию и в министерства иностранных дел заинтересованных стран открытое письмо с протестом против плана автономии и всеправославного статуса Святой Горы, письмо содержало также предложение изъять Афон из юрисдикции Константинопольского Патриарха и присоединить к Элладской Церкви. Греческие афониты на ектениях стали возносить имя короля Эллады, демонстративно именуя его не Константином I, а Константином XII — по византийскому счету[222]. В итоге предложения русских обителей не были осуществлены.
Уже с момента занятия Афона греческим десантом в ноябре 1912 г. Святая Гора стала де-факто территорией Греческого королевства. 26 августа 1913 г. Бухарестская конференция вынесла решение о размежевании границ между Грецией и Болгарией, по которому Афон негласно оставался за греческой границей, однако окончательно его международный статус не был определен. Для России итоги Лондонской конференции оставались основополагающими, так как решение об «интернационализации» Святой Горы не было отменено, несмотря на то что Афон фактически вошел в состав Греческого королевства.
В результате каждая из спорящих сторон стремились истолковать ситуацию по-своему: русские считали, что борьба еще не окончена, а греки — что они получили молчаливое согласие великих держав на присоединение Афона к своему государству. В этой неопределенной ситуации, вскоре после заключения Бухарестского договора, на Святую Гору был командирован советник (третий драгоман) российского посольства в Константинополе Б. С. Серафимов, который пробыл там с 17 сентября по 24 декабря 1913 г., однако не смог переломить ситуацию в пользу России[223].
На совещаниях Протата неоднократно обсуждался вопрос о мерах сопротивления против проекта интернационализации Святой Горы. Месячное отсутствие военного отряда казалось греческим монахам опасным, и втайне от русских, болгар и сербов они просили греческое правительство о присылке солдат. В сентябре 1913 г. на Афон прибыл Китийский (Кипрский) митрополит Мелетий (Метаксакис), который начал вести активную агитацию среди греческого монашества[224].
Кинот составил под руководством митрополита Мелетия определение (петицию греческому королю) от лица 20 афонских монастырей, которое было принято 3 октября на чрезвычайном собрании игуменов, старцев и антипросопов монастырей. В этом документе участники собрания обращались к королю Константину с просьбой о принятии Афона в полное политическое владение Греции, с сохранением духовного правосудия Вселенского Патриарха и неизменности основных уставов самоуправления монашеского жительства: «…3. Вменяется в обязанность, чтобы эллинское знамя, предоставляющее свободу Святой Горе, продолжало постоянно и впредь развиваться над всеми священными обителями на ней, а также и над зависящими от них скитами и келлиями, как знак господства и покровительства… Совершенно отвергаем контроль монашеской жизни в будущем, как пагубный в Святой Горе, т. е. идею международного правления или нейтрализации, или совместного господства, или протектората, или как-либо иначе хотел бы кто назвать тяготение политической эксплуатации священного нашего места; считаем же священную местность Святой Горы неразрывно соединенной со всею страной Эллинского государства»[225].
Копии определения были посланы Константинопольскому Патриарху Герману, правительствам православных держав и послам — участникам Лондонской конференции.
Представители болгарского и сербского монастырей под сильным давлением греков не решились отказаться поставить свои подписи под этим документом. Уклонился подписать его только антипросоп Свято-Пантелеимоновского монастыря, «дабы потребовать мнения своей обители»[226]. Согласно сообщению Б. С. Серафимова российскому посланнику в Константинополе М. Н. Бирсу от 7 октября, оглашение этого документа в Карее 3 октября было национальным торжеством греческих монахов, сопровождавшимся поклонами перед иконой «Достойно есть», криками «Да здравствует Греция!» и горячей речью митрополита Мелетия[227].
6 октября Кинот принял обращение к премьер-министру Е. Венизелосу, представлявшему Грецию на Лондонской конференции, которое подписали представители 19 монастырей, за исключением Руссика. В нем антипросопы угрожали сопротивлением и даже намекали на возможное восстание против системы «совместного правления» (нескольких православных государств)[228]. Через два дня, 8 октября, был принят меморандум министрам иностранных дел великих держав с опровержением обращения русских келлиотов от 12 мая 1913 г., который из-за опасения вступать в прямой конфликт с Кинотом подписал и представитель Руссика иеромонах Агафодор (Буданов)[229].
С принятой 3 октября петицией депутация из пяти представителей афонских обителей во главе с антипросопом Хиландарского монастыря проигуменом Климентом посетила в Афинах короля, который 17 октября приветливо принял их, подробно расспросил про монастыри, обещал побывать в ближайшее время на Афоне и сказал, «что как царь ваш сделаю, что будет возможно относительно вашего вопроса и ваших законных требований. В этом будьте уверены». Депутация также побывала и у премьер-министра Е. Венизелоса. Последний заверил монахов, что греческое правительство не давало своего согласия на установление международного контроля над Афоном, подчеркнув: «Святая Гора сохранила и сохраняет на деле все византийские предания, сохранила нам язык в продолжение долгих веков рабства и потому имеет громадное значение и интерес для эллинизма. Будьте уверены, отцы, что правительство сделает все, что только будет возможно, чтобы Святая Гора сохранила свой настоящий уклад, как церковный, так и политический»[230].
В конце 1913 г. планировалось посещение королем Константином вместе с принцами Святой Горы, в связи с чем Кинот дважды — 27 октября и 28 ноября — принимал постановления о выделении им подарков всеми афонскими монастырями[231]. Однако приезд короля не состоялся. 23 октября Кинот также постановил к годовщине освобождения Афона и всей Македонии во всех монастырях, скитах и келлиях «во век» в первое воскресенье ноября совершать заупокойное бдение о павших греческих воинах[232].
В период напряженных споров о будущем Афона положение русских святогорцев осложнилось так называемой «афонской смутой» — спором о сущности имени Божия, переросшим в массовое религиозное движение имяславцев, охватившим русских святогорцев. Оно приняло острые формы и было подавлено российским правительством с применением военной силы.
Жестокое подавление движения имяславцев нанесло тяжелый удар русским обителям Афона. Часть изгнанных монахов и послушников не вернулась в Россию, а продолжила свой подвиг в сербских, болгарских и македонских монастырях. Тем ни менее, согласно сообщению командированного на Афон советника российского посольства в Константинополе Б. С. Серафимова от 19 ноября 1913 г., в это время из 7650 монахов Святой Горы русских было 4100 (53,5 %), греков — около 2700 (35,25 %), румын — 525 (7 %), болгар — 250 (3,25 %) и сербов — 75 (1 %). По другим сведениям, к лету 1914 г. количество русских святогорцев равнялось 4285 (что составляло 53,6 % от общего числа монахов Афона): в Свято-Пантелеимоновском монастыре — 2217 (со всеми метохами и подворьями в разных странах), в Свято-Андреевском скиту — 700, в Свято-Ильинском скиту — 412, в келлиях и каливах — 956. А. А. Павловский приводил еще большие цифры, по его подсчетам летом 1914 г. только в келлиях проживали 1217 иноков, в каливах — 80 и, кроме того, было 426 пустынников-кавиотов[233].
В это время планировалось построить в Свято-Пантелеимоновском монастыре грандиозный собор Пресвятой Троицы, на закладку которого должен был приехать российский император Николай II. В связи с этим в Руссике даже составили приветствие Государю, в котором говорилось: «…В совпадении благополучного приезда Вашего Величества с назревшею необходимостью воздвигнуть более вместительный соборный храм видим особенно перст Божий и соизволение Царицы Небесной. Дабы первый краеугольный камень Дома Господня был заложен православным Царем — Самодержцем Всероссийским… Россия любит и чтит Святой Афон, который дорожит этой любовью и благоговейно молится о ее величии и о благоденствии ее Боговенчанных Государей»[234]. Однако острый политический кризис и последовавшие затем военные события заставили отказаться от этого и других намеченных планов.
В апреле 1914 г. Свято-Пантелеимоновский монастырь, Свято-Андреевский, Свято-Ильинский скиты и некоторые русские келлии посетил российский генеральный консул в Салониках В. Ф. Каль. Через три месяца по пути в Иерусалим на пароходе «Королева Ольга» в Руссик приплыла большая группа профессоров и воспитанников Санкт-Петербургской, Московской и Киевской духовных академий, которых принял игумен Мисаил[235].
В июне 1914 г. Братство русских обителей (келлий) начало выпускать свой ежемесячный журнал «Афонские известия», где оперативно отражало все новости Святой Горы, в том числе в жизни Руссика. Журнал, позиционирующий себя как печатный орган всего русского афонского монашества, печатался в «Русской типографии» Л. Бабок в Константинополе, его редактором и издателем был Алексей Алексеевич Павловский. Правда, до начала войны успели выйти только два номера, затем издание журнала пришлось прекратить[236].
В это время при участии российских дипломатических ведомств был впервые поднят вопрос об объединении русских обителей Афона. Документ о фактическом соединении всего русского афонского монашества в единую общину был составлен по инициативе российского посольства в Греции, подписан первоначально игуменом Свято-Андреевского скита архимандритом Иеронимом и келлиотами и в виде доклада подан российскому посланнику в Константинополе М. Н. Гирсу. Вскоре игумен Свято-Ильинского скита телеграфировал о своем согласии подписать этот документ.
ebooksa