Братия Свято-Ильинского скита в апреле 1917 г. через русского командира отряда передала 8 тысяч драхм в Салоники для закупки провианта, а в июне попросила у командира письменное разрешение на ловлю рыбы ночью со скитского катера. Однако братия скита не решилась предъявить Пантократору требование о постройке на побережье своей арсаны, хотя очень нуждалась в ней. После того как русско-французский отряд покинул Святую Гору, «положение русского на Афон монашества… сильно ухудшилось… Все то немногое, что было сделано в пользу русского монашества, — все подверглось извращенной критике…»[276].
Пребывание союзного отряда на Афоне продолжалось всего полгода. 21 июня произошла смена его французской части из 100 человек, прибыл и новый командир — капитан Барно, который на следующий день нанес визит в Руссик, где был встречен и провожен колокольным звоном. Предполагалось, что отряд останется до конца войны. Однако уже 29 июня была неожиданно получена радиотелеграмма командования союзных войск с приказом русско-французскому отряду оставить Афон (солдаты понадобилась в Афинах для поддержки сторонника Антанты — премьер-министра Е. Венизелоса в его конфликте с выступавшим за союз с Германией королем).
Все российские солдаты из различных монастырей были собраны в Руссике, где 30 июня состоялось теплое прощание. Игумен Мисаил отслужил напутственный молебен в соборе св. Пантелеймона, затем отъезжающим воинам было провозглашено многолетие, офицерам вручили в подарок книги. Провожать соотечественников приехали игумены Свято-Ильинского и Свято-Андреевского скитов, а также представители Братства русских келий (Протат никого не прислал для проводов). Как отмечалось в летописи монастыря, «при прощании некоторые солдаты и иноки плакали». Погружались воины на корабль под звон колоколов. 2 июля уехали из Дафны и французские солдаты (правда, в дальнейшем их небольшие отряды в рамках французской лесной комиссии находились на Афоне до января 1919 г.)[277].
Собор св. вмч. Пантелеймона Свято-Пантелеимоновского монастыря
С начала июня 1917 г. немецкие подводные лодки стали топить не только корабли союзных войск, но и греческие парусники. В результате 16 августа было потоплено и парусное судно Руссика, которое плыло из метоха Каламария в монастырь с 2,5 тонн пшеницы. Под угрозой расстрела из орудий монахам пришлось оставить судно, на борт которого высадились немцы, забрали все ценные вещи, зетам заложили взрывчатку и взорвали его. К счастью, до монастыря было недалеко и команда во главе с капитаном о. Лазарем (которой тайком от немцев вынес кассу — 20 тысяч рублей) смогла на лодках добраться до берега. В этот день были потоплено и несколько судов других монастырей. Так, Руссик лишился большого количества зерна и единственного парусника, доставлявшего грузы с метохов и из Салоник. Правда, еще оставался небольшой пароход, который 2 октября помог пристать к пристани монастыря зафрактованному греческому паруснику с новой партией пшеницы из Каламарии. Для защиты от подводных лодок их некоторое время сопровождал английский миноносец[278].
К другим неприятностям добавился опустошительный пожар в Салониках 5–19 августа 1917 г., приведший к резкому увеличению и без того высоких цен на продукты (от него сильно пострадало и Солунское подворье Руссика). При этом в 1917 г. Временное правительством под председательством А. Ф. Керенского окончательно отменило традиционную ежегодную денежную субсидию Свято-Пантелеимоновскому монастырю. В конце сентября русские святогорцы просили у правительства ссуду в 600 тысяч драхм, но из-за Октябрьской революции этот вопрос не был решен. У многих обителей сохранились российские процентные бумаги, однако они полностью обесценились, пропали и монастырские капиталы в России[279].
В конце лета 1917 г. в русских обителях Афона, почти полностью отрезанных от России, в результате засухи появилась угроза голода. По инициативе российского генерального консульства в Салониках, выраженном в циркуляре от 22 июля 1917 г., Свято-Пантелеимоновский монастырь, два скита и Братство русских келлий в начале августа создали общую Продовольственную комиссию, секретарем которой стал консульский корреспондент А. А. Павловский. 3 августа состоялся первое заседание этой комиссии, на котором обсуждался вопрос о продовольствии. Было решено для точного определения количества пайков переписать всех бедных русских пустынников (сиромах), особенно страдавших от голода, и запросить российское консульство в Салониках, может ли оно доставить хлеб на Афон и сколько[280]. Продовольственная комиссия прежде всего активно занялась безвозмездной выдачей хлебных пайков бедным русским пустынникам. 18 октября 488 зарегистрированных сиромах и калливитов были разделены на две части: 250 приписали к Руссику и 238 — к Свято-Андреевскому, Свято-Ильинскому скитам и Братству русских обителей (келий). С этого времени им несколько лет выдавали по 4 ока хлеба на человека в месяц[281]. 3 августа 1917 г. была создана еще одна, Объединительная комиссия русского афонского монашества для обсуждения и решения разнообразных общих вопросов, но в январе 1918 г. она была временно закрыта и в дальнейшем больше не возобновила свою деятельность.
Сиромахи были спасены от голодной смерти. Однако попытки добыть значительное количество продовольствия не принесли существенного успеха. В сентябре 1917 г. утонуло одно из судов русских обителей с месячным провиантом на 1100 человек. Через месяц, 29 октября, значительный груз продовольствия (107 тонн), купленный в складчину монастырем, двумя скитами и Братством русских келлий с большими хлопотами и затратами в египетском городе Александрия, утонул в море прямо у берегов Афона. Некоторые монахи расценили гибель этого продовольствия как Божие наказание за проведенные в Свято-Пантелеимоновском монастыре молебствия о даровании в войне победы Временному правительству[282].
После этого печального события русские скиты, келлии и каливы, не имея больше наличных денег, стали распродавать свои материалы, ризницу и даже мебель. Руссик же в годы Первой мировой войны был вынужден брать займы, в результате чего общая сумма его долга достигла 500 тысяч драхм, только ежегодные проценты составляли 35 тысяч[283].
Накануне Октябрьской революции в России настоятель Свято-Пантелеимоновского монастыря схиархимандрит Мисаил предложил игуменам Свято-Андреевского и Свято-Ильинского скитов вознести 23–26 октября 1917 г. особую молитву о России и сразу получил согласие. В своем обращении к братии от 20 октября игумен Мисаил сообщал, что Собор старцев монастыря постановил совершить «сугубое ко Господу Богу моление о помиловании родины нашей — Руси Православной, чтобы Он, Всемогущий, имиже весть судьбами устранил там всякие междоусобия и раздоры, а утвердил благочестие, взаимную любовь и согласие и Державе Российской ниспослал Свое благословение и даровал победу над врагом». Первые три дня братия монастыря и скитов постилась, а вечером 25 октября отслужила всенощное бдение, за которым последовали особая литургия, молебен и крестный ход. 1 ноября игумен Мисаил сообщил консульскому корреспонденту А. А. Павловскому о состоявшемся в русских обителях молении за Россию, и тот прислал акт об этом событии своему начальству[284].
После возвращения в начале 1918 г. с острова Метелина проэстосов отцов Корнилия и Евсихия Совет старцев Лавры св. Афанасия приказал старцу русской келлии св. Георгия Победоносца выписать из омологии ее наместника иеромонаха Вениамина за то, что тот был переводчиком русско-французского отряда. При этом Лавра еще 5 июля 1917 г. не пригласила на свой праздник русских пустынников, как это делала раньше. Протат принял постановление об изгнании грузин из их келлии св. Иоанна Богослова в Иверском монастыре (к счастью, не реализованное). Некоторые репрессии последовали даже в отношении помогавших союзному отряду греков, так был арестован и выслан с Афона Григорий из греческого Братства келлий, в Лавре арестовали обслуживавших солдат отряда доктора Спиридона и повара[285].
Временное обострение русско-греческих отношений привело к тому, что в 1918 г. председатель Братства русских обителей (келлий) иеромонах Афанасий из-за угроз Протата отказался от своей должности и порвал с братством, что усилило в нем нестроения, борьбу партий, увеличило количество жалоб и доносов[286]. Решительная борьба братства за интернационализацию Афона во многом предопределила его дальнейшую печальную судьбу. Хотя в конце 1918 г. новым председателем этой организации был избран иеросхимонах Иоанникий, а товарищем председателя — иеромонах Симеон, келлиоты стали охладевать к братству, начался его постепенный закат, как и всего русского монашества на Афоне.
В марте 1918 г. братия русских обителей Афона, в частности игумен Иоанн и Духовный Собор старцев Свято-Ильинского скита, приняла решение: «При совершении молитвенной читки в церкви о даровании победы нашему воинству над врагами нашими вместо произносимых слов: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помози рабам твоим“ — говорить: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй Отечество наше“». Это сделали вследствие происшедших перемен в военно-политических обстоятельствах Отечества нашего — прихода к власти большевиков и начала Гражданской войны[287].
Весной и летом 1918 г. по-прежнему серьезной оставалась угроза со стороны немецких подводных лодок. Так, 4 мая и 25 июня морской министр Греции адмирал Павел Кундуриотис отдал приказы о том, что греческие военные суда будут стрелять в окна тех монастырских зданий на Афоне, где ночью загорится свет, и конфисковывать лодки афонитов без номеров. 6 августа чуть было не был потоплен приобретенный Руссиком парусник под командой капитана о. Симеона. Он встретился в Кассандрийском заливе с подводной лодкой, но та сначала стала топить другой парусник, и «последнее достояние обители» удалось спасти, уведя его на мелководье[288].
Однако самой серьезной проблемой оставалась нехватка продовольствия. В конце марта 1918 г. игумен Мисаил послал в Салоники специальное доверенное лицо монастыря — иеромонаха Симеона для закупки в Греции продовольственных запасов[289]. В начале мае он установил связи с Иоанническим банком и получил разрешение от английских властей на закупку продовольствия в Египте и вывоз его на Афон через Александрию. 16 мая о. Симеон получил разрешение на доставку из Александрии 28 тонн риса и 4 тонн сахара. Однако в продовольствии нуждались все русские обители Афона, и иеромонах подал второе прошение английскому консулу в Салониках на вывоз для Руссика, Свято-Андреевского, Свято-Ильинского скитов и русских келлиотов 217 тонн риса и 61 тонну сахара. В результате продовольствие было закуплено и в начале октября доставлено на Афон[290].
Это лишь несколько смягчило ситуацию. В летописи Свято-Пантелеимоновского монастыря отмечалось, что в течение 1918 г. за трапезой почти всегда были лишь щи, каша и хлеб, вино разбавляли водой на 50 %, сыр давали только по большим праздникам, иногда ели рыбу. Сахара два месяца не было вообще, и чай пили с солью, затем чай, сахар и другие необходимые припасы с большими затратами удалось получить из Александрии. Почти вся братия летом рубила лес на дрова для монастыря и на продажу французам, чтобы на вырученные деньги закупать на греческих метохах хлеб. Все имевшиеся у Руссика денежные процентные бумаги уже были отданы греческим монастырям в залог, так как за время войны у них сделали много займов. Ввиду невозможности достать керосин пришлось везде резко сократить освящение, спичек одно время почти не было. Но, несмотря на значительную нехватку продовольствия, Свято-Пантелеимоновский монастырь выдавал с осени 1917 г. хлебный паек 250 бедным пустынникам (по 4 ока на каждого)[291].
29 октября на Афоне было получено сообщение о том, что Германия приняла все условия союзников для перемирия и военные действия прекращены. В Руссике «все иноки при встрече поздравляли друг другу с победой». 30 октября в Покровском соборе игумен Мисаил отслужил благодарственный молебен о даровании победы над врагами и заключении перемирии, на котором присутствовали представители французской армии. В этот день монастырь был украшен флагами союзных держав. Так завершился для обители период Первой мировой войны. В монастырской летописи отмечалось, что монахи пережили войну, хотя и с большими лишениями, но «без тех ужасов и скорбей, которые выпали православным в России»[292].
Сложности первых послевоенных лет
После Октябрьской революции и начавшейся в 1918 г. в России Гражданской войны русское афонское монашество оказалось окончательно отрезано от родины. Хотя некоторые сведения о происходивших там трагических событиях доходили до Афона, монахи русских обителей, порицая большевизм и устроенные антицерковные гонения, первоначально воздерживались от прямых политических выступлений. Так, в ответ на призыв пребывавшего в то время в Константинополе архиепископа Кишиневского и Хотинского Анастасия (Грибановского) «подать свой голос в защиту угнетенного большевизмом народа» настоятели Свято-Пантелеимоновского монастыря, Свято-Андреевского и Свято-Ильинского скитов 9 августа 1919 г. ответили, что «едва ли в данном случае найдемся в состоянии произнести влиятельное слово к вразумлению наших соотечественников»[293].
Однако в следующем году многие русские святогорцы заняли ярко выраженную антибольшевистскую позицию, выпустив несколько соответствующих воззваний и обращений к людям в России: «Без Бога нельзя жить человеку», «Христианство есть единственная божественная истинная вера» и др., а также «Святогорский народный листок». В них говорилось о преследовании Церкви в России и содержался призыв не верить большевикам и устраняться от них[294].
ebooksa