В целом русские в 1920-е гг. составляли от трети до четверти преподавателей духовных семинарий, но в отдельных случаях даже подавляющее большинство. Так, многие известные русские церковные деятели преподавали в открывшейся в 1922 г. Битольской духовной семинарии св. ап. Иоанна Богослова. В сентябре 1921 г. епископ Битольский Иосиф (Цвийович) и епископ Охридский Николай (Велимирович) обратились к министру по делам религии с меморандумом, предлагая вновь учредить в Битоле семинарию (существовавшую там в 1897–1912 гг. при Болгарском экзархате), с целью подготовки для этого региона лояльного белградским властям национального духовенства и вытеснения, таким образом, болгарского и греческого влияния. Семинария начала свою работу уже в феврале 1922 г., и само ее существование было бы невозможно без русских эмигрантов, так как в первый год из пяти преподавателей, считая епископа Иосифа, четыре были русскими: иеромонах (будущий епископ Лондонский) Николай (Карпов), священник Иоанн Сокаль, Владимир Тимофеев и Сергей Михайлович Наумов. При этом о. Иоанн Сокаль, бывший в 1912–1919 гг. инспектором параллельных классов Курской духовной семинарии, в 1922–1931 гг. служил инспектором Битольской семинарии[946].
В дальнейшем в ней в разные годы преподавали еще семь русских эмигрантов: Николай Шуба, священник Алексий Моргуль, иеромонах Иннокентий (Анисимов), профессор Виктор Квачадзе, профессор Виктор Волобуев, святитель о. Иоанн (Максимович), будущий архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский, а также известный богослов архимандрит Киприан (Керн), первый русский эмигрант, закончивший в 1925 г. богословский факультет Белградского университета[947].
Начав преподавать в Битольской семинарии, Константин Эдуардович Керн 30 января 1927 г. принял монашеский постриг с именем Киприан, 17 апреля того же года был рукоположен митрополитом Антонием (Храповицким) во иеродиакона и 21 апреля – во иерея. За годы преподавательской работы в Битоле (1925–1928 и 1931–1936) о. Киприан, возведенный 7 июля 1928 г. в сан архимандрита, опубликовал несколько статей в сербских богословских журналах, в 1928 г. частично напечатал свои лекции по литургике в книге «Крины молитвенные» и начал изучать наследие свт. Григория Паламы. В этот период он дважды отказался от архиерейской хиротонии – вначале от предложения митрополита Антония (Храповицкого), а затем, в 1933 г. от предложения Сербского Патриарха Варнавы[948].
Сербский протоиерей Урош Максимович писал в статье «Святой наших дней» о святителе Иоанне (Максимовиче, по происхождению русском дворянине с сербскими корнями), начавшем преподавать в семинарии в 1928 г. церковную историю и пастырское богословие и на следующий год рукоположенном во иеромонахам: «Без сомнения, по Божиему Промыслу, он был необходим в то время Битольской семинарии, которая в своем интернате имела от 400 до 500 учеников. Многие стипендиаты жили в интернате до 4-го класса гимназии, пока им была дана возможность выбора или кончать семинарию, или идти в какую-нибудь другую школу, оставаясь стипендиатом. Таким образом, было много учеников разных школ, а всех больше – семинаристов. Было много албанцев, меньше русских и чехов. С утра до вечера гудело, как в улье. Среди этих юношей и мальчиков стал работать этот святой человек, который подвигом, молитвами и теплотой христианской любви творил новых людей… Охридский епископ Николай (Велимирович) часто заезжал в семинарию и разговаривал с преподавателями и учениками… Один раз при расставании обратился к небольшой группе учеников… с такими словами: “Дети, слушайте о. Иоанна, он – ангел Божий в человеческом облике”. Мы сами уверились, что это правильная его характеристика. Его жизнь была ангельской… Он питался только тем количеством пищи, сколько необходимо было для поддержания тела. Одежда его была скромная, а в постели он не нуждался. Комната его находилась в подвальном этаже, была с одним окном, без занавески, выходящим вглубь двора. В комнате был обыкновенный стол со стулом и кровать, на которую он никогда не ложился. На столе всегда лежало св. Евангелие, а на полке стояли богослужебные книги. Это было все. Во всякое время ночи можно было видеть его за столом, читающим Библию. Он желал привлечь учеников, чтобы больше всего обращали внимание на св. Евангелие как источник всего богословского знания. Какие прекрасные объяснения он давал по предмету пастырского богословия и истории христианской Церкви!.. Он был среди нас как посланник Божий, которому определено работать на широкой ниве Его. Он честно совершил эту свою миссию в моем понимании»[949].
По другим свидетельствам, епископ Охридский Николай (Велимирович) в конце 1920-х гг. давал такую характеристику иеромонаху Иоанну (Максимовичу): «Если хотите видеть живого святого, идите в Битоль к о. Иоанну»[950]. Святитель Иоанн работал преподавателем и воспитателем в Битольской семинарии около шести лет – до 1934 г., оставив самую добрую память у сербских и русских воспитанников.
В находившейся в древней столице Черногории г. Цетинье Духовной семинарии св. Петра Цетинского преподавали иеромонах Филипп (Иван Алексеевич Гарднер), Иннокентий Анисимов, Владимир Стадницкий, Иван Якубов, Владимир Николаевич Халаев и профессор Николай Георгиевич Дориомедов. В Призренской духовной семинарии в разное время читали лекции русские эмигранты: игумен Иоанн (Кухтин), протоиерей Иоанн Сокаль, священник Тихон Троицкий, профессор Василий Круликовский, библеист Федор Федорович Балабанов, филолог Пантелеймон Хапланов, историк Иван Чернявский, филолог и заведующий семинарской библиотекой Иван Якубов, а также преподаватели церковного пения Василий Анисенко и Степан Георгиевич Гущин. Они преподавали не только основные богословские предметы и церковное пение, но и латынь, церковнославянский, древнегреческий и русский языки. В Сараевской духовной семинарии преподавали: бывший чиновник Российского Святейшего Синода, один из ближайших сотрудников обер-прокурора К.П. Победоносцева профессор Василий Скворцов (скончался и похоронен в Сараево в мае 1932 г.) и с 1938 г. священник Борис Константинович Селивановский[951].
В сербских духовных семинариях, так же как и в Белградском университете, было много русских студентов. При этом важное значение имело то, что они привнесли с собой в семинарии традицию студенческих кружков. Так, например, протоиерей Нил Малахов в 1928 г. основал в Карловацкой семинарии религиозно-философское общество, к которому принадлежали все профессора и учащиеся двух последних классов[952].
Русские преподаватели были создателями и руководителями целого ряда других кружков и обществ в духовных семинариях. Много эмигрантов из России работали преподавателями Закона Божия в сербских гимназиях и других средних учебных заведениях: протоиерей Михаил Булгаков – в Великой Кикинде, протоиерей Владимир Голунский – в Белой Церкви и Вршаце, священник Сергий Федоровский – в Великом Бечкереке и Сомборе, иеродиакон Иоанн (Котов) – в Вршаце, Николай Капустин – в Сомборе, Николай Соколов – в Великом Бечкереке и Сомборе и др.
В Королевстве сербов, хорватов и словенцев зародилось русское студенческое христианское движение (РСХД), распространившееся затем по всему зарубежью. Его начало было связано с деятельностью возникшего осенью 1921 г. по инициативе Н.М. Зернова и Н.Н. Афанасьева небольшого религиозно-философского кружка св. ап. Иоанна Богослова русских студентов богословского факультета Белградского университета. С самого начала в кружке сложилось два течения, «одно интересовалось вопросами аскетики и молитвы, другое было обращено на строительство православной культуры и на миссионерские задачи христианства»[953].
В кружок св. ап. Иоанна Богослова входили будущие известные деятели русского церковного зарубежья: свт. архиепископ Иоанн (Максимович), архиепископ Серафим (Иванов), архиепископ Леонтий (Барташевич), епископ Кассиан (Безобразов), архимандрит Киприан (Керн), епископ Григорий (Граббе), священномученик иерей Николай Клепинин, архимандрит Савва (Шимкевич), протоиерей Иоанн Троянов, церковный историк П.С. Лопухин, будущая монахиня Покровского монастыря под Парижем А.В. Оболенская и многие другие. На собраниях кружка обсуждались научно-богословские, религиозно-философские, церковно-практические и духовно-нравственные проблемы. На этих заседаниях бывал митрополит Антоний (Храповицкий), ставший духовным руководителем многих членов кружка, выступали с докладами архиепископ Полтавский Феофан (Быстров), епископ Челябинский Гавриил (Чепур), профессора В.В. Зеньковский, Н.Н. Глубоковский, знаменитый сербский богослов епископ Николай (Велимирович). Вскоре у участников кружка возникли связи с представителями международной Христианской студенческой федерации, богословами Англиканской Церкви (епископ Чарльз Гор и др.)[954].
Одним из самых деятельных участников кружка был преподаватель философии В.В. Зеньковский. Члены кружка так вспоминали о нем: «Скорее некрасивый, в золотых очках из-за большой близорукости, он излучал теплую уютность и благожелательность. Он был готов терпеливо выслушать каждого и легко соглашался с собеседником, находя искренне положительные стороны в различных мнениях по спорным вопросам. Но это не делало его аморфным, он знал, как руководить другими, и пользовался авторитетом в церковно-общественных кругах. У него был подлинный интерес и симпатия к людям, с ним было легко делиться своей жизнью. Он мог объединять, примирять и вдохновлять»[955]. Знакомство с белградским кружком будущий протоиерей Василий Зеньковский связывал с началом нового периода в своей жизни, отмечая: «Я на всю жизнь полюбил молодежь и религиозную работу с ней»[956].
Члены кружка св. ап. Иоанна Богослова публиковали журнал «Странник». Почти сразу в деятельности кружка возникло два течения: одни больше интересовались вопросами аскетики и молитвы, другие – православной культурой и миссионерскими задачами. Эта разносторонность была полезной, так как давала участникам материал для дискуссий и обмена идей[957]. И в целом этот кружок оказал благоприятное воздействие как на сохранение русских богословских и духовных традиций в новой среде, так и на взаимопроникновение этих традиций и сербской духовной культуры. Кроме того, действовал русский религиозно-философский кружок в Земуне, где проживали многие преподаватели и студенты богословского факультета Белградского университета.
10-17 сентября 1925 г. в Королевстве сербов, хорватов и словенцев прошел упоминавшийся 3-й съезд РСХД, участие в котором принял митрополит Антоний (Храповицкий), так написавший об этом съезде 18 сентября иеромонаху Амвросию (Курганову): «Последнюю седмицу от четверга 28 авг. до четверга 4 сент. [по старому стилю] я провел в Хоповском женском монастыре на студенческой конференции, на которую съехалось 100 слушателей и 6 профессоров. Заседали и слушали рефераты целыми днями и ежедневно служили литургию и всенощную; юношество поразило меня своим умилением и благоговением. Можно ли было ожидать таких картин после революции? А ведь были все выборные от русских студенческих кружков с целой Европы. Напоследок все исповедовались и причащались. Глубоковский прибыл на последние 2 дня из Швеции и тоже в восторге от всего виденного и слышанного; на последние 3–4 дня привезли Курскую чудотворную икону, и тогда религиозный восторг молодых людей соединился с радостными слезами»[958]. Помимо Н.Н. Глубоковского в съезде участвовали и другие известные русские богословы: протоиерей Сергий Булгаков, С.Л. Франк, В.В. Зенбковский, Л.А. Зандер, С.В. Троицкий, Г.Г. Кульман.
Впоследствии активная поддержка митрополитом Антонием РСХД, связанного с обществом ИМКА – Христианским союзом молодых людей (YMCA – Yong Men’s Christian Association) – межконфессиональной (преимущественно протестантской) организацией с центром в США, привела к острому конфликту между Первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницей и архиепископом Полтавским Феофаном (Быстровым). В конце 1925 г. кружок студентов богословского факультета Белградского университета был преобразован в Свято-Серафимовское общество, в котором возникло два течения. Представители одного больше интересовались вопросами аскетики и молитвы, а сторонники другого – православной культурой и миссионерскими задачами христианства. Однако центр русского христианского студенческого движения к тому времени уже переместился в Париж.
30 июня 1926 г. Архиерейский Собор Зарубежной Русской Церкви, заслушав доклад архиепископа Феофана (Быстрова) об Американском союзе христианской молодежи, постановил: «1) относительно американских интерконфессиональных организаций YMCA и YWCA (Союз христианской молодежи и Всемирная христианская студенческая федерация) подтвердить постановление Русского Всезаграничного Церковного Собора 1921 г. в Сремских Карловцах: признать эти организации явно масонскими и антихристианскими, и потому 2) не разрешать членам Православной Церкви организовываться в кружки под руководством этих и подобных им неправославных и нецерковных организаций и быть в среде их влияния». Впрочем, обсудив в тот же день обращение Съезда бюро РСХД в Западной Европе на имя Собора
Через месяц, 22 июля, митрополит Антоний отправил секретарю РСХД диакону Л. Липеровскому объяснительное письмо по поводу решения Архиерейского Собора о запрещении своим чадам находиться в организации ИМКЛ: «.областной православный Собор, объединяющий лично и через письменные отзывы 32 архиереев в трех частях света, не мог дать официально своего благословения никакому учреждению, кроме тех, которые именуют себя православными; но он не воспретил своим пасомым состоять членами общества YMCA, а не одобрил только их пребывания под его духовным руководством, как учреждения, хотя и христианского, но интерконфессионального; но службы же в этом обществе в качестве его чиновников Собор не воспретил, как не воспретил участия в его издательствах, в коих и я принимал участие, так как никакой противоправославной пропаганды я не встречал за последние 4–5 лет ни в изданиях Общества, ни в субсидируемом им Парижском богословском институте, ни в отношении его к русским молодым людям. Что касается до отзыва Собора о самом обществе YMCA, то естественно оно явилось повторением отзыва такого же Собора 1921 г.; с тех пор произошла значительная эволюция в Обществе, но Собору настолько малоизвестная, что я, зная о последней, не мог навязать своего убеждения собратьям-архиереям, к Собору коих Вы обратились с запросом о благословении; надеясь, что Ваша разрастающаяся и врастающая в жизнь Православной Церкви деятельность ко времени дальнейших Соборов расположит их к полному доверию и сочувствию Вашему движению»[960].
Публикация этого письма в газете «Возрождение» вызвала протест архиепископа Феофана, которому вскоре пришлось уйти из Архиерейского Синода. Однако большого развития в Югославии русское христианское студенческое движение все-таки не получило. В сентябре 1927 г. братство прп. Серафима Саровского известило руководство РСХД о своем решении выйти из движения[961].
Из более чем 70 работавших в Югославии русских архитекторов очень многие (Г.И. Самойлов, В.М. Андросов, В.В. Сташевский, В.В. Лукомский, Н.П. Краснов, П.Д. Анагности, И.А. Рык, Р.Н. Верховский, Холменко, А. Клепинин и др.) возводили по своим проектам храмы для сербов. Только проживавший в г. Косовска-Митровица Василий Михайлович Андросов (18731944) построил около 60 церквей в различных городах и селах Югославии: кафедральный храм Пресвятой Троицы в г. Лесковаце, церкви св. Параскевы-Пятницы в Кумарево, свв. апостолов Петра и Павла в Донья-Лакошнице и др.
В 1934–1936 гг. Святейший Патриарх Варнава доверил постройку здания Сербской Патриархии в центре Белграда русскому архитектору Виктору Викторовичу Лукомскому (1884–1947) вместе с профессором Воиславом Заднином. По проектам В.В. Лукомского также были возведены храм св. Саввы на Врачаре и придворная церковь св. ап. Андрея на Дединье.
Архитектор Николай Петрович Краснов (1864–1939) в 1924 г. (совместно с Н. Виноградовым) произвел реконструкцию церкви Ружице в центре Белграда – крепости Калемегдан и в 1923–1925 гг. возвел вместо разрушенной австро-венгерскими войсками новую часовню, посвященную черногорскому государю и владыке Петру II Негошу (1813–1851), с саркофагом правителя на вершине горы Ловчен[962]. Профессор Александр Дерок и архитектор Петр Дмитриевич Анагности совместно построили епархиальный комплекс в г. Нише[963].