Имея обычай сноситься с Вашей Светлостью и совещаться с Вами об интересах августейших союзников и успехах их оружия, я имею честь направить Вам прилагаемое письмо с летучей печатью и прошу переслать, ознакомившись с его содержанием. Если Вы, любезный принц, одобрите план, предложенный мной принцу Кобургскому, то Ваши глубокие познания, сила Ваших советов безмерно упрочат доводы, которые, как мне кажется, должны побудить Его Светлость принять их. Я также умоляю Вас, любезный принц, по-прежнему воздавать должное чувствам неизменной дружбы и глубочайшего уважения, с которыми я имею честь быть,
любезный принц,
Вашей Светлости
Лагерь в Цецоре,
14(25) ноября 1788 года.
П. А. Румянцев принцу де Линю, Цецора, 17(28) ноября 1788 г.[1468]
Любезный принц!
Вот ворох рукописных известий, которые я имею честь переслать Вашей Светлости. Возможно, среди них отыщется что-нибудь, что доставит Вам приятное мгновение.
Я имею просьбу к Вам, любезный принц, ибо Вами одним я интересуюсь: я хотел бы знать с большей определенностью, когда Ваша Светлость рассчитывает покинуть то место, где Вы оставите, как и повсюду, долгое воспоминание о своем пребывании и постоянные сожаления о его краткости. Мне это всего важнее, ибо в последнее время я горячо жажду получить сведения о дне Вашего отъезда, дабы не упустить выгодную возможность попрощаться с Вами и вновь уверить вслух в своих неизменных чувствах преданности и глубочайшего уважения, с которыми я пребуду всегда,
любезный принц,
Вашей Светлости
Лагерь в Цецоре,
17(28) ноября 1788 года.
П. А. Румянцев принцу де Линю, Цецора, 18(29) ноября 1788 г.[1469]
Любезный принц!
Будучи живо тронут последними строками Вашей Светлости, напрасно старался бы я выразить Вам, сколь чувствительна для меня наша разлука. Все сложилось так, чтобы мои сожаления сделались еще более жгучими. В нынешних обстоятельствах я не стал бы считаться даже с интересами собственного сердца, если бы они по-прежнему не согласовывались отменно с общественными интересами. Никто не знает лучше Вас, любезный принц, искренность моих намерений. Ваша Светлость была наилучшим арбитром общего дела — дела сего несчастного края, которое я защищал единственно из побуждений равноправия, справедливости и нашей взаимной выгоды.
Дабы насладиться удовольствием видеть вновь того, кто вверил мне свою драгоценную дружбу, которую я сумел оценить и за которую я плачу нежнейшей преданностью, я бы рискнул отлучиться, невзирая на причины, что запрещают мне пока покидать лагерь в миг, когда всякого рода приготовительные установления еще не завершились.
Но я остерегся тех сердечных излияний и последствий того впечатления, что всегда производит на меня прощание с людьми, о расставании с которыми я со всей искренностью сожалею.
Примите же, любезный принц, пылкие пожелания, которые моя нерушимая дружба посылает Вам вновь: счастливейшего пути, здоровья, процветания, полнейшего успеха во всех начинаниях, желанных наслаждений — таков набросок, одно лишь чувство может его завершить, перо на это не способно.
Первым и главнейшим доказательством Вашего расположения ко мне, на которое я полагаюсь, любезный принц, будет Ваше изъявление Его Императорскому Величеству моего глубочайшего почтения, заверение и повторное уверение Его Императорского Величества, если Он соблаговолит [вспомнить] о своей дружбе ко мне, найдя для того удачные случаи, в том, что если в сию пору, обещавшую быть столь благоприятной для моего стремления выказать свою сильную приверженность Его августейшей особе, я совершил меньше, чем мне хотелось бы, то по крайней мере я утешаюсь тем, что употребил все усилия и все усердие и остатки способностей в совершенно новом для себя свете.