Ты же, чадо мое, старайся всею душою твоею и сердцем. Разве не мимолетна жизнь сия, как мгновение ока? Разве не тень она и не сон? Разве не прах она и не пыль? И не бежит ли быстрее водной реки? Станешь ты более счастлив, чадо мое, если продолжишь так, как живешь ныне, чтобы так и закончить жизнь. Прошу тебя, не будь уловлен суетной выгодой жизни временной, но всегда держи сердце свое горе и храни ум свой с великим тщанием, чтобы не оскверниться постыдными помыслами, которые засеваются лукавыми бесами. Всегда смиряй самого себя пред Господом, ибо и Сам Господь любит смиренномудрых. Никогда не осуждай, о чадо, ближнего своего. Никогда не гневись. Постись, молись, смиренномудрствуй, и мир Божий, который превосходит и побеждает всякий ум, охранит сердце твое не затронутым лукавым.
После этого святой апостол, продолжая отеческое наставление свое, сказал:
— Пойдем же, чадо мое, взглянем на честной дом, в котором ты пребываешь.
Пока входили они, сказал первоверховный апостол Григентию:
— Если любишь меня, скажи мне, знаешь ли ты, кто тот, кто заставил тебя скитаться, так что покинул ты дом отца твоего, чтобы оказаться тебе в домах сего города, после того как явился тебе тот, кто во всем сопутствовал тебе? Скажи мне, кто он? Знаешь ли ты его?
Блаженный Григентий, охваченный страхом, молвил ему:
— Господин мой, велики благодеяния святейшего моего светоча, ибо от самой юности моей стал он мне помощником и соратником, милостью моей, прибежищем и защитником моим, и на него уповал я. Однако кто он, не открыл он мне, а сам я не дерзал его расспрашивать, ибо как же я скажу ему: кто ты? Зная его как чудесного знатока истинного богословия и церковных догматов, не считал я учтивым и подобающим спрашивать его. Мне достаточно, что он преданнейший покровитель мой.
И ответил апостол Петр:
— Знай, Григентий, что он есть тот, кто возложил на тебя священное Евангелие, когда мать твоя положила тебя в колыбель, как это часто рассказывали тебе те, кто слышал от матери твоей откровение, о котором она рассказала им. Тот сон ее был символическим и откровенным, ибо говорил он о тебе!
Услышав это, удивился Григентий, отверз уста свои и сказал святому апостолу:
— Владыка мой, кто есть достопочтимый и превосходный путеводитель и покровитель мой, я не знаю, но воистину велик он и страшен! Ведь часто шествовал он впереди меня по водам, когда надлежало нам по пути переходить через реки или через озера водные. А словом своим усмирял он огонь, а ветру, дувшему сильно, приказывал утихнуть. В серебряные и золотые монеты превращал он маленькие камешки с земли, запечатлевая их знамением честного креста — и были они неподдельными и чистыми, и расходовал он их на нужды, что у нас возникали. Также и воду превращал он в твердую почву, и часто открывал посреди ночи врата городов, бывшие запертыми, и когда входили мы, вновь оставались они закрыты, как и прежде. Даже звери, когда видели его в пустыне, усмирялись и покорно ложились пред стопами его, а он руками своими ласкал их. И во время плавания нашего, когда возникала буря на море, одним дуновением утихомиривал он и успокаивал волны его. И говорил он морю: «Дай нам рыбку, чтобы поесть», — и оно давало. Приказывал он, чтобы убежали волны и воссияло солнце, и это происходило. А когда наступало жаркое время, приказывал он облакам с востока или запада, и сразу же приходили они и покрывали солнечный круг и саму небесную твердь, подчиняясь ему. А если захочу я открыть тебе таинства небесные, земные и поднебесные, которые сообщал и являл он мне, господин мой, то кажется смирению моему, что сотрясутся небо и земля!
И говорит ему святой апостол:
— Да, чадо мое, все это так и есть. Но поскольку ты не ведаешь, кто есть сей посланный Богом, то поэтому и захотел я спросить тебя. Однако, сын мой, пока не будет для тебя полезно точно знать, кто это, чтобы не устрашился разум твой от страха перед ним в то время, пока надлежит тебе благодарить Господа и радоваться великому учителю и провожатому твоему.
И когда говорили они так, пришли в молельный дом, то есть в часовню Предтечи, в которой часто пребывал блаженный Григентий. И сам он остался вне алтаря храма, великий же Петр вошел внутрь святого алтаря. И когда преклонили они колени и помолились Господу, обратился святой престол в сияние огня. Григентий же исполнился страха и радости от того, что увидел это чудо. Ибо после того, как он, стоявший на коленях с опущенной к земле головой, поднялся, увидел он сверкающего, как молния, апостола Петра, который весь обратился в свет и исчез на глазах у него, так что больше он его не видел!
И тогда Григентий, объятый еще большим страхом, поразился несказанной силе святых — ведь соделовают они с легкостью то, что пожелают! Посему, восславив Бога за богатые дары, сделанные ему Всемогущим Творцом, Богом нашим, взял он вновь с радостью книгу и, сев, стал прилежно читать, размышляя над чудесами, которые он увидел. И плача и сокрушаясь о себе самом, стал говорить, что, будучи недостоин, он стал свидетелем и очевидцем таковых таинств.
В этом христианском и гостеприимном доме был некий мальчик по имени Василий, у которого болели глаза. И однажды, когда Григентий стоял перед дверью дома Венедикта, был там и этот мальчик с больными глазами, и некий бедняк по имени Захария, который был невысок, как Закхей. И сидел он там, прося хлеба.
И сказал ему тогда Григентий:
— Ради Господа, брат Захария, излечи с любовью глаза этого несчастного ребенка. Ибо, раз можешь ты это сделать, то грех будет тебе оставить больными глаза его.
И тут же сказал ему этот нищий в ответ:
— Прости меня, раб Христов Григентий, велико это дело, чтобы сделать его мне.