Бродвей: Бродвей. Мой собственный. Мания

Она расхохоталась.

— Например?

— Ты и представить себе не можешь, что я могу приказать тебе.

— Очень даже могу. Не оставляй только свет включенным, вот и все.

— О, эти женщины, — вздохнул я. — Даже на работе они не могут забыть, что они женщины.

Мы оба расхохотались, расплатились за кофе и отправились обратно в отделение.

Глава вторая

Размышляя, по какой такой причине эта девушка пошла в полицейские, когда весь мир был бы у ее ног, стоило ей только мигнуть, я смотрел на Марту, любуясь ее размерами и буйной прической. Столь желанная многим упругость юного тела сменилась в ней пышностью зрелости — качеством, еще более желанным и гораздо менее распространенным.

Она подняла голову, улыбнулась и сказала:

— Расфилософствовался, я вижу.

— Почему ты так решила?

— Вид у тебя очень самодовольный.

— Редкое для меня состояние. Не мешай мне наслаждаться.

Она все улыбалась, глядя на меня.

— Ну, чего ты? — спросил я.

— Помнишь, как ты и поляк Иззи дрались из-за меня?

— Мы дрались не из-за тебя.

— Из-за меня, из-за меня. Это было вечером, я возвращалась из библиотеки, когда он набросился на меня, а ты заступился. Помнишь?

Я рассмеялся, ибо помнил все очень хорошо.

— Он едва не вышиб дух из меня.