Гостья

– Это Жербер, – тихо сказал он. – Я подозревал это.

С ботинками в руке он поднялся на последний этаж.

– Ну и что, в этом нет ничего особо таинственного, – сказала Франсуаза, открывая дверь в свою комнату. – Они вместе выходили, и он проводил ее обратно.

– Она не говорила мне, что должна встретиться с ним, – возразил Пьер. – Почему она скрыла это от меня? Либо это решение, которое она приняла внезапно.

Сняв пальто и платье, Франсуаза надела пеньюар.

– Они, должно быть, где-то встретились, – предположила она.

– Они не ходят больше к Доминике. Нет, ей надо было пойти за ним специально.

– Если только это не он за ней пришел, – заметила Франсуаза.

– Он никогда не позволил бы себе пригласить ее в последнюю минуту.

Сидя на краю дивана, Пьер в растерянности смотрел на свои необутые ноги.

– У нее наверняка появилось желание потанцевать, – сказала Франсуаза.

– Желание до того сильное, что она позвонила ему, это она-то, которая от страха теряет сознание перед телефоном. Либо она спустилась до Сен-Жермен-де-Пре, хотя не способна сделать и трех шагов за пределы Монпарнаса! – Пьер по-прежнему смотрел на свои ноги. На правом носке была дырка, в которой виднелся кусочек пальца, и это, казалось, его завораживало. – Под этим что-то кроется, – сказал он.

– Что именно? – спросила Франсуаза.

Она смиренно водила щеткой по волосам. Сколько времени продолжалось это обсуждение, бесконечное и всегда новое? Что сделала Ксавьер? Что она сделает? Что подумает? И почему? Вечер за вечером наваждение возобновлялось, все такое же изнуряющее, все такое же бессмысленное, с привкусом лихорадки во рту, с унынием сердца и с этой усталостью сонного тела. Когда вопросы найдут наконец ответ, другие вопросы, точно такие же, затеют неумолимый хоровод: чего хочет Ксавьер? Что она скажет? Как? Почему? И не было никакой возможности прекратить их.

– Я не понимаю, – продолжал Пьер. – Вчера вечером она была такой нежной, такой беспомощной, такой доверчивой.

– Но кто тебе сказал, что она изменилась? В любом случае вечер с Жербером – это не преступление.

– Никто другой, кроме тебя и меня, не входил в ее комнату, – возразил Пьер. – Если она пригласила к себе Жербера, это либо реванш, направленный против меня, и, стало быть, она меня возненавидела; либо у нее появилось безотчетное желание вызвать его к себе. Тогда это означает, что он ей очень нравится. – С озадаченным, дурацким видом он болтал ногами. – А может, это и то и другое сразу.

– Это может быть также простым капризом, – неуверенно произнесла Франсуаза.

Вчерашнее примирение с Пьером наверняка было искренним, существовал вид притворства, на который Ксавьер была не способна. Однако с ней не следовало доверять улыбкам, подаренным в последнюю минуту, они возвещали лишь временное затишье: расставшись с людьми, Ксавьер тотчас начинала вновь обдумывать ситуацию, и нередко случалось, что, оставив ее после какого-нибудь объяснения умиротворенной, рассудительной и нежной, можно было затем встретить ее пылающую ненавистью.

Пьер пожал плечами.