Гостья

– Знаешь, – сказал Пьер, – я солгал тебе.

– Как это? – спросила Франсуаза.

– Неправда, что я хотел испытать тебя; мне было стыдно, что я подсматривал, и поэтому я не сказал тебе сразу.

– А-а! – отозвалась Франсуаза. – Значит, поэтому у тебя был такой двусмысленный вид!

– Мне хотелось, чтобы ты знала, что они целуются, но я надеялся, что ты поверишь мне на слово, и рассердился, что ты заставила меня сказать правду.

– Я подумала, что все это из чистой неприязни, – сказала Франсуаза, – и мне это показалось чудовищным. – Она ласково погладила лоб Пьера. – Мне никогда не пришло бы в голову, что ты можешь испытывать стыд.

– Ты не представляешь, каким гнусным я себя почувствовал, слоняясь по коридору и подглядывая в замочную скважину.

– Прекрасно знаю, страсть – это гнусно, – сказала Франсуаза.

Она успокоилась. Пьер не казался ей больше чудовищным, поскольку способен был трезво судить себя.

– Это гнусно, – повторил Пьер; он пристально смотрел в потолок. – Мне невыносима мысль, что она целуется сейчас с Жербером.

– Я понимаю, – сказала Франсуаза. Она прижалась щекой к его щеке. До этой ночи она всегда старалась держать на расстоянии досаду Пьера. Возможно, то было инстинктивная осторожность, поскольку теперь, когда она пыталась переживать вместе с ним, его смятение, страдание, которое обрушивалось на нее, было невыносимо.

– Нам надо попытаться заснуть, – сказал Пьер.

– Да, – согласилась Франсуаза. Она закрыла глаза. Она знала, что Пьер не хочет спать, как и она сама; она не могла не думать о том диване, где целовались Жербер и Ксавьер. Чего искала Ксавьер в его поцелуях? Реванша над Пьером? Удовлетворения своих чувств? Случай ли заставил ее сделать выбор этой жертвы, а не какой-нибудь другой? Или это уже был тот, кого она страстно желала, когда с ожесточенным видом говорила о надежности того, к чему прикасаешься?

Веки Франсуазы отяжелели. В проблеске внезапного озарения она вновь увидела лицо Жербера, его смуглые щеки, его длинные женские ресницы. Любил ли он Ксавьер? Способен ли он был любить? И полюбил ли бы он ее, если бы она этого захотела? Почему он не сумел этого пожелать? До чего все прежние причины казались пустыми! Или это она сама не умела теперь вновь отыскать их мудреный смысл? Во всяком случае, обнимал он Ксавьер. Глаза ее словно застыли; какое-то время она слышала ровное дыхание рядом с ней, а потом уже ничего не слышала.

Внезапно Франсуаза очнулась; позади расстилался густой слой тумана, должно быть, спала она долго; она открыла глаза; в комнате посветлело; Пьер сидел, казалось, он совсем проснулся.

– Который час? – спросила она.

– Пять часов, – отвечал Пьер.

– Ты не спал?

– Спал немного. – Он взглянул на дверь. – Мне хотелось бы знать, ушел ли Жербер.

– Вряд ли он остался на всю ночь, – сказала Франсуаза.