Гостья

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – сказал он.

Франсуаза подошла к нему.

– Ты думаешь, что она сердится на тебя из-за этого разговора? Мне очень жаль.

– Тебе не о чем сожалеть, – сказал вдруг Пьер. – Ей следует научиться терпеть, когда ей говорят правду.

Он встал и сделал несколько шагов по комнате. Франсуаза часто видела его измученным, но на этот раз он, казалось, боролся с невыносимым страданием: ей хотелось избавить его от этого, озлобленное недоверие, с которым обычно она смотрела на него, когда он навязывал себе тревоги и неприятности, растаяло перед скорбным выражением его лица. Но от нее ничего больше не зависело.

– Ты не ложишься? – спросила она.

– Ложусь.

Она прошла за ширму и наложила на лицо крем с запахом апельсина. Тревога Пьера передалась и ей. Как раз под ней, отделенные несколькими деревянными планками, находились Ксавьер со своим непредсказуемым выражением лица, и Жербер, который смотрел на нее. У изголовья кровати Ксавьер включила крохотную лампу под абажуром кровавого цвета, и приглушенные слова прокладывали себе путь в дымных потемках. О чем они говорили? Сидели ли они рядом? Касались ли друг друга? Можно было представить себе лицо Жербера – он всегда был одинаков, но каким его представляла себе Ксавьер? Был ли он в ее представлении привлекательным, трогательным, жестоким, равнодушным? Был ли он прекрасным объектом для созерцания, врагом или добычей? Голоса не доносились до комнаты. Франсуаза слышала лишь шуршание ткани по другую сторону ширмы и тиканье будильника, которое усиливалось в тишине, как в жару лихорадки.

– Ты готов? – спросила Франсуаза.

– Да, – ответил Пьер. В пижаме, с босыми ногами он стоял у двери, приоткрыв ее тихонько. – Ничего больше не слышно, – сказал он. – Я вот думаю, там ли все еще Жербер.

Подошла Франсуаза.

– Нет, совсем ничего не слышно.

– Я пойду посмотрю, – сказал Пьер.

Франсуаза положила ладонь на его руку.

– Осторожней, будет крайне неприятно, если они тебя встретят.

– Нет ни малейшей опасности, – ответил Пьер.

Через полуоткрытую дверь Франсуаза какое-то время следила за ним глазами, потом взяла ватный тампон, пузырек растворителя и принялась тщательно тереть свои ногти: один палец, потом другой палец; по краям оставались розовые следы; если бы можно было сосредоточиться на каждой минуте, никогда несчастье не проложило бы себе пути к ее сердцу, оно нуждается в соучастии. Франсуаза вздрогнула, две босые ноги ступали по полу.

– Ну что? – спросила она.

– Все было совершенно тихо, – отвечал Пьер. Он прислонился к двери. – Они наверняка целовались.

– Или, вернее всего, Жербер уже ушел, – сказала Франсуаза.