Гостья

Франсуаза с трудом сдержала слезы. Значит, Пьер нарочно хотел уличить ее! Все эти странные ухищрения предполагали враждебность, о которой она никогда не подозревала. Возможно ли, что втайне он питал к ней недобрые чувства?

– Ты принимаешь себя за оракула, – сухо сказала она.

Франсуаза скользнула под простыни, в то время как Пьер исчез за ширмой. У нее перехватило дыхание; после такого спокойного, нежного вечера этот внезапный взрыв ненависти был непостижим, но действительно ли это был один и тот же человек – тот, кто только что говорил о ней с такой заботой, и этот крадущийся шпион, склонившийся у замочной скважины с гримасой обманутого ревнивца? Она не могла справиться с настоящим ужасом, охватившим ее при виде этого упрямого, лихорадочного любопытства. Лежа на спине, она, скрестив руки на затылке, сдерживала свою мысль, как сдерживают дыхание, дабы отодвинуть минуту страдания, однако сама эта судорожная напряженность была хуже, нежели полновластная, беспросветная боль. Она обратила взгляд на подходившего Пьера; усталость расслабила его лицо, не смягчив черты, и под их суровым, замкнутым выражением белизна шеи казалась непристойной. Франсуаза отодвинулась к стене. Пьер лег рядом с ней и протянул руку к выключателю. Впервые в жизни они собирались заснуть, как два врага. Франсуаза не закрывала глаз, ее пугало то, что произойдет, как только она расслабится.

– Тебе не спится, – сказал Пьер.

Она не шелохнулась.

– Нет.

– О чем ты думаешь? – спросил Пьер.

Она ничего не ответила – не смогла бы больше произнести ни слова, не расплакавшись.

– Я кажусь тебе отвратительным, – продолжил Пьер.

Она взяла себя в руки.

– Я думаю, что ты начинаешь меня ненавидеть, – ответила она.

– Я! – воскликнул Пьер. Она почувствовала на своем плече его руку и увидела, как он поворачивает к ней взволнованное лицо. – Я не хочу, чтобы тебе в голову приходили подобные вещи, это был бы самый жестокий удар.

– Такой у тебя был вид, – сказала она сдавленным голосом.

– Как ты могла подумать, что я тебя ненавижу? Тебя?

В его голосе звучало горестное отчаяние, и внезапно, разрываясь между радостью и болью, Франсуаза заметила в его глазах слезы. Не сдерживая больше рыданий, она бросилась к нему: никогда она не видела Пьера плачущим.

– Нет, я так не думаю, – сказала она, – это было бы ужасно.

Пьер прижал ее к себе.

– Я люблю тебя, – тихо сказал он.

– Я тоже тебя люблю, – вторила ему Франсуаза.

Прислонясь к его плечу, она продолжала плакать, но теперь ее слезы были сладостными. Никогда она не забудет, как глаза Пьера увлажнились из-за нее.