Поезд шел со средней скоростью. Последний вагон трясло, как на разбитой фронтовой дороге. Стук колес оглушал. Снаружи проносились причудливые пейзажи. Листва на деревьях уже оформилась, переливалась сочной зеленью. Небо покрывала прозрачная перистая облачность – не помеха для солнца. Показалась река в окружении развесистых деревьев, листва живописно стекала с веток, словно сосульки. Поезд шел по мосту, мелькали пролетные конструкции. Речка была небольшой, витиевато змеилась. На левом берегу среди шапок зелени раскинулся небольшой населенный пункт – грудились белоснежные одноэтажные строения с бордовыми черепичными крышами. Среди зданий возвышалась прямоугольная остроконечная башенка – то ли церковь, то ли водонапорная. За мостом опять пошел лес, затем потянулось сельскохозяйственное поле. Снова мелькали светлые домики, крыши с четырьмя скатами, подсобные строения, крытые соломой. За полями местность возвысилась, лесные массивы потянулись в гору узкими полосами. Между ними зеленели луга, виднелись крохотные фигурки пасущихся животных. Домишки карабкались на гору, луга соседствовали с обработанными участками. Шапки зелени органично вписывались в пейзаж. Иногда сельскохозяйственные угодья подступали прямо к полотну. Тянулись ряды молодых кустиков, каждый из которых был привязан к колышку, – возможно, виноградники. Снова река, плакучие деревья, невероятно прозрачная вода…
Павел запрокинул голову. За прошедшие месяцы некогда было всматриваться в красоты природы. Да в Германии красот-то и нет! А здесь все иначе…
В голову закралась мысль…
Это не Германия!
Павел поднялся, вцепился в дверь, высунул голову. Поезд притормозил, взбираясь на склон. Перевалил через точку экстремума, снова стал разгоняться. Где-то вдалеке, за лесными массивами, показался крупный населенный пункт. Там змеилась речка, шпили башен тянулись к небу. Совсем не факт, что маршрут пролегал через город, но искушать судьбу не стоило.
Настроение улучшилось. Он сел на корточки и стал ждать, пока поезд минует спуск. Машинист не сбавлял скорость. Кривая плавно уходила вправо – значит, в город не заезжали.
Но в любом случае настало время сходить – поезд шел на запад, в дальнейшем путешествии отсутствовал смысл.
Машинист сбросил скорость. За полотном торчали невысокие кустики. Павел высунул голову, осмотрелся, стал сползать вперед ногами. Спрыгнул, оттолкнулся от насыпи и покатился вниз по колкому щебню. Кости уцелели, но ушибов и ссадин набралось предостаточно. Он побежал в кусты, держась за отбитый бок, пробился к крохотной поляне и рухнул на спину. Поезд ушел, стук колес затих. Осталось легкое недоумение.
Ушибы оказались незначительными. Он лежал и смотрел в безоблачное небо, приходя в себя.
Все это было странно, непривычно, аж мозги вытекали из головы. Он находился будто в сказке: необычная природа, пение птиц, развесистые дубы-колдуны на другой стороне полотна. Из поезда были видны горы далеко на юге, создавалось ощущение, что он находится в большой долине. Двуногие существа пейзаж не портили. Павел наслаждался тишиной. Движение на этой ветке не отличалось интенсивностью – за двадцать минут ни одного состава. Где он находится? За ночь могли проехать километров двести. Вряд ли больше, учитывая долгие остановки и невысокую скорость. Изначально ветка тянулась на северо-запад, но потом ведь могла повернуть.
Посторонний шум привлек внимание. Что-то поскрипывало, лязгал металл. Павел застыл. Шум становился отчетливее. Монотонно скрипели металлические сочленения, доносились голоса. Показалась двухместная дрезина на ручной тяге. Она неспешно катилась по рельсам с двумя мужчинами на борту, одетыми в рабочие комбинезоны, – очевидно, дорожными рабочими. Один, постарше, курил, постреливая в небо колечками дыма. Второй, молодой, работал рычагом, приводя дрезину в движение. Они неторопливо переговаривались – старший товарищ что-то внушал молодому работнику. Тот согласно хмыкал, отвечал односложно. Голос у старшего был сипловатый, прокуренный. В разговоре прозвучало слово «Бельфор». Дрезина уезжала, за ней тянулось облако синеватого табачного дыма. Павел с завистью смотрел им вслед. Покурить сейчас было бы неплохо. Он не курил почти семь месяцев, разве ж это дело?!
Появилась пища для размышлений. Он вновь уставился в небо.
Дорожные рабочие говорили по-французски. Язык майору знаком, но не полностью им освоен. Смысл беседы в голове не отложился. В каких странах говорят по-французски? Разумеется, во Франции. А еще в Бельгии, в Швейцарии, возможно… В последней из упомянутых стран он оказаться не мог, Бельгия – тоже сомнительный вариант. Бельфор… Это французский город. Он закрыл глаза и сосредоточился на географических понятиях. Знания хранились системно, каждое в своей «коробке». Область Бургундия, департамент – территория Бельфор, так называемые Бургундские ворота – горный проход из Центральной Франции в ее восточную часть. Долина огорожена горными массивами Юра и Вогезы. Длина прохода – 45 километров, ширина – около 30. Леса, холмы, озера, несколько полноводных рек. Здесь же город Бельфор, под которым когда-то действовал Бельфорский укрепрайон, составная часть линии Мажино, которую в 40-м году немцы прошли почти без затруднений.
Почему бы не предположить, что он во Франции? Фрайбург расположен почти на границе. Поезд двигался плюс-минус на запад. Шел всю ночь, а сейчас позднее утро. Ничего удивительного, что он оказался именно здесь. Граница – линия формальная, ее пересекли и не заметили. Территория Северной и Центральной Франции оккупирована немецкими войсками, это часть рейха. Республика Виши южнее, там тоже фашисты, только свои, доморощенные. По всей Франции лютуют каратели, действуют местная полиция и части коллаборационистов. Движение маки, французских партизан, участников Сопротивления… Кстати, что в этой области с движением маки? Он не имел понятия. Давненько вы, товарищ майор, не бывали во Франции…
Точнее, во Франции он не бывал никогда, а заграницу посещал только в нежном возрасте как член семьи дипломатических работников. И что теперь, отсиживаться в лесу, пока не закончится война? Иллюзий насчет своей участи майор не питал. Был в плену – значит, ответит. Никого не волнует, сам ты сдался или был схвачен в беспомощном состоянии. Но и сидеть в лесу не выход.
Он ощупал себя, обнюхал лагерную одежду. Внешний вид не выдерживал критики. Лагерные робы узникам не выдавали, хотя такое иногда случалось. Ходили в истрепанном штатском, в нем же работали. «Обновки» случались, если умирал кто-нибудь из товарищей. Ботинками поделился погибший под завалом поляк, суконными штанами – француз Луи, художник из Лиона, случайно угодивший в облаву и поехавший в лагерь за другого парня. Заношенный пиджак и кофта достались после голландца по имени Йонас – бедняга скончался от чахотки, а перед сожжением с мертвых снимали всю одежду. Он выглядел, как нищий. Волосы превратились в паклю, борода росла клочками. Руки были иссечены нарывами и порезами. С внешним видом нужно было что-то делать.
Полчаса спустя он вышел из леса на проселочную дорогу и тут же бросился обратно, услышав треск мотора: из-за липовой рощи вынырнул одинокий мотоцикл. Экипаж состоял из двух немецких солдат. Один навязчиво напоминал Кощея Бессмертного – такой же худой, костлявый, с невыразительными глазами. Он сидел за рулем прямо, как штык, мотоциклетные очки были задраны на каску. Лицо казалось вырубленным из замшелого камня. В коляске развалился его сослуживец с «МГ-42» и пулеметной лентой через плечо. Мотоциклисты проехали мимо кочки, за которой притаился контрразведчик. Облако дыма вырвалось из выхлопной трубы. Павел неприязненно посмотрел им вслед. Без них никак, эти черти везде!
Поле за опушкой было залито светом. В этой части света уже наступило лето – припекало солнце, гудели насекомые. Он лежал и удивлялся: ведь это одно и то же солнце, что в России, что во Франции, почему же все выглядит иначе?.. На грядках возились люди: таскали мешки с прошлогодней ботвой, искали перезимовавшие клубни. На глаза им попадаться не хотелось. Павел обогнул поле и выбрался к деревне, лежавшей в низине.
Пару минут назад он пересек дорогу с указателем «Соли» – очевидно, название населенного пункта. Затаившись в канаве среди зарослей полыни, задумчиво принялся созерцать деревню. Она была немаленькой. Деревня прилепилась к склону, и дома взбирались на уступы. Через пересохшую речку был переброшен каменный мост – римский акведук в миниатюре. Дома сельских тружеников походили на коробки – облупленные, с ветхими оконными рамами. В черепичных крышах зияли проплешины. В небо вздымались массивные печные трубы. Деревенская улица уходила вдаль, петляя, как горный серпантин. В Соли было много зеленых насаждений, пышные вьюны прикрывали ободранные стены.
На крайнем участке отсутствовала ограда, голубел крохотный прудик. К дому примыкало несколько построек. Помимо открытого дворика, имелся еще и закрытый, но лезть туда явно не стоило. За сараями между врытыми в землю столбами сохла постиранная одежда.