Его так тронула уступка сквайра и порадовала, и вот каков конец!
— О, пожалуйста, давай поедем, Синтия! — взмолилась Молли, с надеждой глядя на подругу. Уверена, что сквайр Хемли тебе понравится. Какое красивое поместье — ты даже не представляешь.
— Не хочу терять достоинства, — с наигранной скромностью ответила Синтия. — Ты же слышала, что сказала мама!
Ответ не соответствовал истинному положению вещей: она знала, что матушка уже мысленно выбирает платье, — а вот мистер Гибсон, даже будучи доктором, так и не научившийся анатомировать коварный женский ум, воспринял слова буквально и страшно рассердился как на саму Синтию, так и на ее матушку. Рассердился настолько, что, ни слова не сказав, стремительно направился к двери, намереваясь покинуть комнату, но голос жены его задержал:
— Дорогой, если ты хочешь, чтобы я поехала, то готова обуздать собственные чувства и поступить по-твоему.
— Буду признателен! — коротко бросил мистер Гибсон и удалился.
— Значит, поеду! — обреченно выдохнула миссис Гибсон, но вряд ли супруг ее услышал. — Наймем пролетку и наконец-то купим Томасу ливрею: давно пора. Надеюсь, дорогой мистер Гибсон не станет возражать. Томас поедет на козлах, и…
— Но, мама, у меня тоже есть собственные чувства! — возмутилась Синтия.
— Глупости, дитя! Все так хорошо устроилось!
В назначенный день они отправились в Хемли-холл. Мистер Гибсон знал, что планы поменялись и, в конце концов, все собрались, но отношение жены к великодушному приглашению сквайра до такой степени его рассердило, что миссис Гибсон не услышала от мужа ни интереса, ни любопытства по поводу как самого визита, так и оказанного приема. Равнодушие Синтии также чрезвычайно разочаровало мистера Гибсона. Он не вникал в общение дочери с матерью и не мог понимать, сколь значительная часть этого равнодушия была разыграна в пику фальшивой сентиментальности миссис Гибсон. И все же, несмотря на раздражение и недовольство, доктор сгорал от любопытства и при первой же возможности уединился с Молли, чтобы расспросить о визите в Хемли-холл, так как сам он не сопровождал своих дам.
— Итак, вы все-таки отправились в Хемли-холл.
— Да, и думаю, тебе тоже следовало поехать. Кажется, сквайр тебя ждал больше, чем нас.
— Сначала собирался, но потом, подобно другим, изменил решение. Ну и как прошла встреча? Судя по тому, что вчера вечером и матушка, и Синтия пребывали в благостном настроении, полагаю — хорошо.
— Да. Добрый старый сквайр встретил нас в лучшем костюме, держался со всеми безукоризненно вежливо и особенно любезно — с Синтией. Да и она и выглядела прелестно, и вела себя вежливо: гуляла с ним, внимательно слушала рассказы про сад и ферму. Мама пожаловалась, что устала, и осталась в доме, так что они прекрасно провели время вдвоем.
— А моя малышка бежала сзади?
— О да. Тебе же известно, что я там почти дома, а кроме того… — Молли замолчала, густо покраснев.
— Как по-твоему, она его достойна? — спросил вдруг отец.
— Роджера, папа? Синтия мила и очень-очень обаятельна.
— Может быть, может быть… но я все равно ее не понимаю. Зачем понадобилась вся эта секретность? Почему она не хотела засвидетельствовать почтение отцу Роджера? Приняла мои слова так холодно, как будто я потребовал отправиться в церковь!
— Не думаю, что не хотела, дело скорее в другом. Я тоже ее не всегда понимаю, но все равно глубоко люблю.