— Я бы сказал так: возможно, но маловероятно, — возразил мистер Гибсон. — Наколько мне известно, ни звери, ни дикие африканцы не славятся особой рассудительностью, а потому вряд ли смогут изменить его намерения, даже если представить, что найдется общий язык. Больше того, если мистер Роджер разделяет мои вкусы, то особенности их внешности заставят больше ценить светлую кожу и тонкие черты.
— Но вы сказали, что это еще не помолвка, — прорычал сквайр. — Если парень передумает, вы ведь не станете его разубеждать, правда?
— Разумеется, нет. Посоветую Синтии принять его решение — вот и все, что могу сказать. А сейчас не вижу повода для дальнейшего обсуждения. Сообщил, как обстоят дела, поскольку обещал дать знать, если что-то замечу, но в данных условиях остается одно: ждать.
Доктор взялся за шляпу, только сквайр не собирался так просто его отпускать.
— Подождите, Гибсон, не убегайте. Не обижайтесь на мои слова, хотя не вижу в них ничего обидного. Что это за девушка?
— Не понимаю, о чем вы, — буркнул доктор, хотя прекрасно все понимал, но просто был раздражен и не хотел продолжать разговор.
— Похожа ли… похожа ли она на Молли? Такая же разумная и спокойная, в аккуратно зашитых перчатках и чистеньких башмачках? Всегда готова сделать все, о чем ни попросят, как будто только об этом и мечтала всю жизнь?
Лицо мистера Гибсона смягчилось.
— Начнем с того, что Синтия намного красивее Молли и обладает непреодолимым обаянием. Всегда хорошо одета и замечательно выглядит — при том что не может потратить на наряды больших сумм. Всегда делает то, что ее просят, и умеет мило, остроумно ответить на любую реплику. Пожалуй, ни разу не видел ее рассерженной, но не знаю, насколько близко к сердцу она принимает происходящее. Давно заметил, что для спокойного нрава необходимо некое бесчувствие. В целом же считаю, что такие особы, как Синтия, встречаются одна на сотню.
Сквайр немного помолчал.
— В таком случае ваша Молли одна из тысячи. Но ведь она вообще не обладает родословной и, полагаю, не имеет шанса получить какие-нибудь деньги.
Сквайр просто думал вслух, вовсе не собираясь задеть доктора, но тот глубоко обиделся.
— Поскольку в данном случае Молли ни при чем, не понимаю, зачем трепать ее имя.
— Незачем. Конечно, совершенно незачем, — согласился сквайр, заметно раздражаясь. — Просто мысли мои ушли далеко вперед, и я подумал, как жалко, что она не годится для Осборна. Но, разумеется, об этом и речи быть не может.
— Разумеется, — согласился доктор. — Простите, сквайр, но мне действительно пора ехать, а вы сможете без помех направить свои мысли в нужое русло.
В этот раз он оказался у двери прежде, чем хозяин успел остановить, и на миг замер, нервно постукивая стеком по сапогу в ожидании неминуемых прощальных слов.
— Послушайте, Гибсон, мы давние друзья, и вы напрасно на меня обижаетесь. Во время единственной встречи с мадам вашей супругой мы с ней не нашли общего языка. Не стану утверждать, что она вела себя глупо, скажу лишь, что глупо вел себя один из нас, и это был не я. Однако забудем о неприятностях. Предположим, вы привезете и ее, и эту мисс Синтию (невероятно странное для христианки имя), и, конечно, малышку Молли сюда на ленч. В собственном доме я всегда чувствую себя свободнее, а значит, держусь любезнее. Можем вообще не упоминать о Роджере, а вы постараетесь убедить жену держать язык за зубами. Это будет нечто вроде небольшого комплимента по случаю вашей свадьбы и ничего больше. Да, ни единого слова ни о Роджере, ни об этой глупости. Увижу девушку и составлю собственное мнение. Как вам план? Осборн тоже будет, а уж он-то умеет беседовать с дамами. Порой мне кажется, что он и сам наполовину женщина: тратит кучу денег и ведет себя совершенно неразумно.
Чрезвычайно довольный идеей и своей столь пространной речью, сквайр улыбнулся. Мистер Гибсон с радостью принял предложение. Днем, когда доктору предстояло привезти своих дам в Хемли-холл, был выбран следующий четверг. Доктор решил, что в целом беседа прошла намного успешнее, чем можно было представить, поэтому пришел в негодование от реакции супруги на приглашение. После отъезда Роджера и последовавших за этим объяснений с супругом она считала себя оскорбленной. Как могли доктора утверждать, что шансы Осборна на долгую жизнь малы, если сами в этом не уверены? Она ценила мистера Хемли чрезвычайно высоко и с радостью поймала бы его для Синтии, если бы не испугалась, что дочь вскоре останется вдовой. Если миссис Гибсон что-то остро и переживала, то лишь смерть мистера Киркпатрика. Бесчувственная почти во всем, она не хотела сознательно подвергать дочь тем же страданиям, которые пережила сама, но, зная мнение доктора Николса, никогда бы не стала поощрять ухаживания Роджера Хемли. Никогда. К тому же после тех неприятных объяснений сам мистер Гибсон относился к ней холодно и сдержанно. Она не сделала ничего плохого, и все-таки испытывала суровое осуждение. С тех пор жизнь в доме текла вяло, скучно и тускло. Поскольку не стало визитов Роджера и развлечься его ухаживаниями за Синтией не было возможности. Сама Синтия преимущественно молчала, а что касается Молли, она пребывала в подавленном, мрачном настроении, чем до такой степени нервировала мачеху, что та постоянно срывала недовольство на бедной девушке, хотя знала, что она не ответит и не пожалуется.
Глава 36
Домашняя дипломатия