Леди Харриет быстро ретировалась, а Паркс начала правление с того, что уложила Молли на софу и выдвинула условие:
— Если отдадите мне ключи, мисс, разберу вещи и сообщу, когда настанет время причесать вас к ленчу.
Если леди Харриет время от времени использовала просторечные выражения, то научилась им явно не у Паркс, которая гордилась умением говорить на правильном английском.
Спустившись к ленчу, Молли оказалась в компании «воплощения умного молчания» Чарлза и его тетушки, леди Камнор. Чарлз Мортон приходился племянником графине, сыном ее единственной сестры. Это был некрасивый светловолосый джентльмен лет тридцати пяти, богатый, чрезвычайно разумный, неуклюжий и сказочно неразговорчивый. Он питал многолетнюю хроническую привязанность к кузине Харриет, но она ни во что его не ставила, хотя матушка горячо желала этого брака. Врочем, леди Харриет поддерживала с поклонником дружеские отношения и манипулировала им по своему усмотрению, нисколько не сомневаясь в его постоянной готовности слушаться и повиноваться. Именно она представила ему Молли.
— Итак, Чарлз, девушка нуждается в развлечении без малейшего усилия и напряжения с ее стороны. Она еще слишком слаба, чтобы проявлять активность ума или тела. Просто возьми ее под свою опеку, когда дом наполнится гостями: сажай так, чтобы все видела и слышала, но при этом не утомлялась.
Таким образом, сэр Чарлз уже за ленчем принял Молли под свое спокойное и надежное покровительство. Говорил он немного, но дружелюбно и сочувственно. Как предполагали леди Харриет и он сам, вскоре Молли ощутила себя вполне комфортно. Вечером, когда семья собралась за обедом — после того как Молли выпила чаю и отдохнула, — пришла Паркс, помогла переодеться в приготовленное для поездки в Лондон новое платье и причесала — как-то причудливо, но очень даже симпатично, — так что, посмотрев в зеркало, Молли едва себя узнала. Леди Харриет проводила гостью в великолепно обставленную огромную гостиную, с детства сохранившуюся в памяти как место для бесконечного хождения из конца в конец. В дальнем углу леди Камнор сидела за гобеленом. Свет камина и свечей сосредоточился на единственном ярком пятачке, где вскоре леди Харриет принялась накрывать чай. Лорд Камнор дремал в кресле, а сэр Чарлз читал дамам вслух выдержки из свежего номера «Эдинбург ревью».
Ложась спать, Молли призналась себе, что в Тауэрс-парке ей очень нравится, а засыпая, постаралась примирить новые впечатления со старыми. Гостей ожидали следующим вечером, так что впереди оставался еще один спокойный и счастливый день. Леди Харриет прокатила гостью в своем любимом маленьком экипаже, запряженном парой пони, и впервые за много недель Молли ощутила восхитительную весну восстанавливающегося здоровья: танец молодого духа в свежем, очищенном вчерашним дождем воздухе.
Глава 58
Возрождение надежд и радужные перспективы
— Дорогая, если найдете силы спуститься к обеду, то увидите гостей по одному, по мере появления, вместо того чтобы сразу окунуться в толпу незнакомцев. Холлингфорд тоже будет. Надеюсь, вам понравится.
Так вечером Молли появилась в столовой и узнала — по крайне мере, увидела — самых выдающихся гостей Тауэрс-парка. Следующий день выпал на четверг — день свадьбы Синтии. В деревне он выдался ясным и теплым, а вот чем порадовала погода в Лондоне — неизвестно. Спустившись к позднему завтраку, Молли нашла несколько писем от домашних. С каждым днем и даже часом она чувствовала себя все лучше и не хотела считаться больной дольше, чем это было необходимо, а выглядела уже настолько хорошо, что сэр Чарлз отметил это в разговоре с леди Харриет. Некоторые из гостей отозвались о мисс Гибсон как о прелестной, грациозной и воспитанной девушке. Так прошел четверг. А в пятницу, как обещала леди Харриет, приезда ближайших соседей, которые собирались задержаться до понедельника, но кого именно — неизвестно. Спустившись в гостиную перед обедом, Молли с удивлением увидела среди джентльменов мистера Хемли. Они оживленно беседовали и, как ей показалось, окружали его всевозможным вниманием и почтением. Роджер увидел ее, отвлекся, не расслышал вопроса и в результате ответил поспешно и невпопад. Молодой человек слышал, что Молли гостит в Тауэрс-парке, но удивился ничуть не меньше, так как после возвращения из Африки видел ее лишь раз, да и то слабой и больной. А сейчас — в красивом платье, с искусно причесанными пышными волосами, с чуть зардевшимся от смущения личиком и непринужденными спокойными манерами — Молли поразила новизной облика, хотя он сразу узнал в молодой леди мисс Гибсон. Им овладело то восхищенное почтение, которое большинство молодых людей испытывают при виде хорошенькой девушки: нечто вроде стремления заслужить новое отношение, непохожее на прежнюю легкую дружбу. Роджеру не понравилось, когда, к Молли подошел сэр Чарлз, чтобы проводить в столовую. От внимательного взгляда не утаилась проскользнувшая между ними улыбка. Роджер не мог знать, что оба послушно выполняли указания леди Харриет, которая хотела оградить Молли от необходимости вести светские беседы, но тем не менее не мог избавиться от недоумения и во время обеда то дело поглядывал на пару. Вечером, в гостиной, он опять обнаружил Молли в обществе того же гостя, обладавшего преимуществом двухдневного общения, знакомства с местными событиями, а также с шутками и заботами семейного круга, но не знал, что ей не терпелось отделаться от сопровождающего, чтобы освободить место Роджеру. Очень хотелось расспросить о жизни в Хемли-холле в последнее время. Таким образом, оба желали побеседовать наедине, но все вокруг словно сговорились не оставлять им ни единого шанса. Лорд Холлингфорд увлек Роджера в круг джентльменов средних лет, чтобы услышать его мнение по какому-то научному вопросу. А от Молли не отходил молодой Эрнест Уотсон, считая ее самой очаровательной девушкой среди присутствующих и доводя до головокружения бесконечным потоком умной светской болтовни. В итоге Молли так устала и побледнела, что недремлющая леди Харриет послала ей на выручку сэра Чарлза, и Роджер увидел, что, обменявшись с хозяйкой несколькими словами, та тихо удалилась. Пара адресованных кузену фраз подсказала, что возвращения не предвиделось. Эти фразы могли иметь и другое объяснение, кроме очевидного.
— Право, Чарлз, учитывая, что она на твоем попечении, мог бы избавить ее от красноречия мистера Уотсона: я и сама выдерживаю его только в безупречном здравии, да и то недолго.
Но почему же Молли на попечении сэра Чарлза? Почему? Роджер вспомнил немало мелочей, способных подтвердить ревнивые фантазии, и отправился спать озадаченным и раздраженным. Отношения — если это были отношения — показались ему неуместными, нелепыми и поспешными. В субботу повезло больше: удалось провести недолгую беседу в самом заметном месте дома: на диване в холле, где Молли отдыхала по приказу леди Харриет, прежде чем подняться к себе после прогулки. Роджер заметил ее, остановился рядом и, сделав вид, что заинтересовался золотой рыбкой в мраморном водоеме, заговорил:
— Мне страшно не повезло. Вчера вечером хотел подойти, но вы были заняты разговором беседой с мистером Уотсоном. А потом явился сэр Чарлз Мортон и с непререкаемым авторитетным видом увел вас прочь. Вы давно с ним знакомы?
Роджер совсем не собирался говорить о сэре Чарлзе в таком тоне, однако слова вырвались сами собой.
— Нет, совсем недавно. Ни разу не видела, прежде чем приехала сюда во вторник. Леди Харриет поручила ему следить, чтобы я не уставала, потому что еще недостаточно поправилась. Сэр Чарлз — кузен леди Харриет, и выполняет все ее распоряжения.
— О! Конечно, красавцем его не назовешь, но, должно быть, он весьма неглуп.
— Да, наверное, но он почти все время молчит, так что судить трудно.
— В графстве его очень уважают, — заметил Роджер, желая загладить оплошность.
Молли поднялась.