— Это он! — в испуге закричала княгиня. — Это он. Вы говорили, что он выехал!
— Я сам видел. Пожалуй, вернулся!
Дверь с грохотом отворилась и Соломерецкий, злой, гордый, трясущийся от волнения, вбежал в комнату.
— Пани сестра! — закричал он с порога. — Я пришёл вам объявить…
Анна побледнела и бросилась в кресло.
Младший Чурили стоял с искрящимися глазами, готовый к борьбе, меряя глазами врага.
— Объявить вам, что я всё знаю.
Старый Чурили затрясся, посинел.
— Что вы знаете? — слабо спросила Анна.
— Ваш сын! Этот подкидыш! В Литве!
— Вы думали, что это ложное похищение скрылось от меня, но нет. Вчера я узнал обо всём, завтра рассылаю, завтра сам еду за ним. Вы знаете мои условия?
— Но их не принимает, — шепнул старый Чурили.
— Молчать! — воскликнул князь. — Я с ней говорю, не с вами. — И, всматриваясь в старика, он добавил: — Вы устроили это похищение! Я знаю! Знаю! Я узнаю вас по описанию.
Княгиня молчала, молодой Чурили заступался за неё и за отца.
— Ваша светлость, позвольте мне ответить, — сказал он, — что есть условия, которые лучше умереть, чем принять.
— Я не с вами разговариваю, — крикнул Соломерецкий.
— Но я говорю с вами! — воскликнул, пламенея, шляхтич.
— Кто вы? — спросил он порывисто.
— Кто? Шляхтич, равный вам, князь.
— Равный мне?