Красноречивый и умеющий доказать, что хотел, потому что это искусство отлично перенял от Каллимаха, Ольбрахт, когда размечтался, так красиво обрисовал славу, которую мог заслужить, что разволновал Елизавету.
Тут вошёл король. Ольбрахт замолчал, но мать не скрыла, для чего он пришёл. Казимир кивнул головой.
— Почему нет? — ответил он. — Если лежит к этому сердце, пусть идёт.
Ольбрахта сначала это так обрадовало, что подошёл к отцовской руке благодарить.
— С ним будут старшие, опытные, бывалые командиры, что будут руководить походом, — говорил король, — потому что с татарами война иная, их нужно знать, проникнуть в их искусство, ходы и предвидеть нападение. Бог даст, повезёт…
и сохраните людей, отобьёте из ясыри, сердца себе приобретёте у людей, которые нам нужны, потому что врагов у нас много.
Королева хотела это отрицать.
— Мы не станем отрицать правду, — сказал король, — потому что всегда лучше знать правду и на неё опираться. В течение долгого царствования я наделал себе больше врагов, чем друзей. В одной Литве меня любят.
Так при вмешательстве самого короля отъезд Ольбрахта на войну был решён. В первый день, когда это разошлось по двору, по городу, одни не хотели верить, другие бежали, чтобы попасть на двор Ольбрахта. Он же, когда эта мысль в нём укоренилась, принял её с обычной своей горячностью и упорством к сердцу.
Только он об этом не думал, не говорил о том. Он в мгновение вырос и сам почувствовал, что это придавало ему значение, которого не имел.
Весёлый, счастливый, он два раза мне повторил шуткой:
— Слепой курице удалось зерно найти, ведь это ты мне первый подал идею.
Я хотел составить королевичу компанию, и пошёл просить об этом Казимира.
— Ты мне нужен здесь, не отпущу, — ответил он мрачно. — Тебе сорок с лишним лет, ты не ходил на войну, оставь это молодым. Ты пригодишься мне здесь.
Когда король раз это сказал, отпрашиваться у него было бесполезно. Мне пришлось остаться, хотя было очень грустно. Ольбрахт просил за меня, я холодно ответил:
— У тебя достаточно людей, а Яшко мне нужен. Другим не всегда могу доверять.
Так королевич начал свой первый поход; он собрался на него с таким рвением и мужеством, что они предсказывали победу. Подбор полков, людей, командиров был очень строгим; старшие уверяли королеву, что не допустят, чтобы Ольбрахт был в опасности, и будут за ним следить.
Когда однажды решили идти, у королевича уже не было ни минуты отдыха, так ему нетерпелось. Он прямо горел и рвался. После этого шума при сборе на войну, когда все выехали на границу, где хотели преследовать татар, наступила страшная тишина.
Долго не было никаких известий, как это у нас обычно с Руси и Подола, где человек как бы тонул, попав туда. Хоть они собирались посылать гонцов и давать о себе знать, сначала ни новостей, ни информации. Король был спокоен, опасение королевы с каждым разом увеличивалось, отправляла курьера во Львов и дальше, чтобы чего-нибудь узнать.
Кое-какие новости приходили: что тьма татар и огромные таборы уничтожили Побережные земли; но больше ничего. О наших, что пошли против них, ни слуха, ни духа.