На ее щеке я угадываю следы красной помады.
– С удовольствием, – соглашаюсь я.
– Ты знаешь, где меня найти, – говорит Черстин и, прежде чем уйти, посылает мне улыбку.
Вот это и есть моя жизнь.
Кому-то, возможно, она покажется жалкой и убогой, но другой у меня нет.
Я хожу на работу, делаю что должен, и даже больше. Я хороший полицейский. Когда работа заканчивается, я возвращаюсь домой, в пустоту маленькой квартирки в северном предместье Стокгольма.
Не стоит меня жалеть, я достоин жалости не больше других.
Спросите меня, уж я-то знаю.
Я здоров – во всяком случае, по большей части. Я трудоспособен. У меня есть друзья, есть женщины, которые более чем охотно дарят мне свое тепло. Но я так и не понял своего места в том, что называется жизнью.
«В чем же, в самом деле, смысл всего этого? – задаюсь я вопросом. – Какое наследие я оставлю после себя?»
Я представляю надгробие из полированного гранита, без всяких финтифлюшек и позолоты.
Когда мои мысли упираются в этот холодный гранит, без финтифлюшек и позолоты, я с ними заканчиваю. Довольно с меня этого.
В такие моменты я набираю номер Черстин или Будил. Или еще чей-нибудь.
А потом мне становится немного легче.
27
Пара недель пролетает в отсутствии сколько-нибудь значимых событий. Два раза идет снег: тяжелые, набрякшие от влаги хлопья тут же тают, превращаясь в серо-коричневую слякоть под ногами.
Однажды вечером меня навещает Будил, и мы трахаемся на кожаном диване, издающем треск и скрип. Как обычно, я выпроваживаю ее незадолго до полуночи. Оскорбившись, она приходит в ярость, позже, вполне вероятно, меня ждет наказание – она не терпит отказа и к тому же принадлежит тому типу людей, которые любят демонстрировать свою власть.
Я воспринимаю ситуацию спокойно. Что бы она там ни задумала – все это развеется, потому что в Будил больше дыма, чем огня. Порой мне кажется, что ее влечет к драме и конфликту, как мотылька к огню, просто чтобы дать выход тем отчаянию и унынию, которые она втайне от всех носит в душе.
На другое утро я обнаруживаю, что сломался холодильник, и вынужденно приглашаю домой мастера по имени Педро, который заламывает грабительскую цену. Ругаясь сквозь зубы, тем же вечером я отправляюсь в обувной магазин в центре, чтобы купить новые сандалии. Глядя на ценники, я жалею о том, что вообще пришел, констатируя, что вместо полицейского мне стоило стать мастером по ремонту бытовой техники.