Невозможно перечислить всех многоразличных искажений веры и нелепых программ жизни по вере, порождаемых забвением верховенства, царственности заповеди о любви. В корне извращается самое понятие о Боге Живом, о Едином Истинном Боге, который есть Любовь, извращаются с тем вместе и все религиозные понятия о вере, нравственности и жизни по вере, о том, что делает нас Божиими, приближает нас к Богу и Царству его, что нам делать, как нам жить, чтобы не лгать, произнося святые слова молитвы Господней: «да будет воля Твоя, яко на небеси, тако и на земли»[55]. Мы живём без Бога, чуждые Ему умами, сердцами и жизнью. Мы не достояние Божие и жизнь свою не делаем достоянием Его. Таким образом мы остаёмся вне гармонии царства Его. Нет царства Божия внутри нас, не может быть отражением царства Божия, хотя бы слабым подобием его, и жизнь наша. И всё это происходит на лоне церквей поместных, составляет обычное явление, рутину жизни громадного большинства людей, считающих себя правоверными, громко заявляющих о своей неукоснительной верности церкви. Их понятия, их настроение, уклад их жизни ложатся на ответственность исповедуемой ими веры, той церкви, к которой они принадлежат. Удивительно ли, что свет веры затмился в сознании человечества, что Бог Живой, правда Его и правда жизни по вере оклеветаны, искажены до неузнаваемости теми, которые выдают себя за верных чад Церкви Божией и жизнь свою за осуществление правды Его.
В настоящее время, когда успехи умственного развития человечества приводят его к более сознательному отношению к жизни, оно не может долее пребывать в состоянии ребячливой наивности в области религии. С каждым годом появляется всё более и более людей, понимающих нелепость и жизненную неправду тех грубых суеверий, тех кощунственных искажений веры, которые «Митрофанушки» веры и современные книжники, саддукеи и фарисеи выдают за правоверие. Церковного самосознания, сознательной веры так мало, что дорастая до этого сознания, не исправляют ошибки тех, которых порицают, не переходят в жизни на путь веры, действующей любовью, со всеми логичными последствиями этой основы, по совершенно определённой программе христианского мирного прогресса, а отказываются от веры, молчаливо отождествляя веру с теми нелепыми суевериями, от которых отвращаются, отворачиваются от церкви, молчаливо отождествляя её с бесчинствующими на лоне её. Такая степень непонимания веры и жизненной правды её да будет для пас, верующих, трубным звуком, призывающим пас громче и лучше исповедовать веру и жизненную правду её не только словами, но и честным осуществлением правды веры в жизни нашей, не подрумянивая верой языческий уклад жизни нашей, а честно организуя всю жизнь нашу: личную, семейную, социальную, трудовую, приходскую и государственную, всю жизнь нашу, во всей её целокупности, на обязательной для нас, христиан, основе верховного царственного закона любви, на основе веры, действующей любовью, на основе мира, единения и братства.
Даже те, которые не отказываются от веры, не становятся врагами церкви поместной, и те, признавая верховную заповедь Христову, понимая всю преступность, весь позор измены в жизни животворящему духу её, сами проявляют как в деле понимания этой заповеди, так и в деле практического осуществления её в жизни, такую степень недомыслия и жалкой растерянности, что это может стать новой формой оклеветания самого верховного царственного закона, новым доказательством того, будто вера никакой жизненной правды в себе не содержит, а является в лучшем случае «красивой утопией», годной только украшать музеи религий, будто вера не заключает в себе никакой определённой программы упорядочения жизни, оразумления её и мирного прогресса в направлении высшего идеала красоты, счастья, поэзии и мудрости.
Ясно понять эту новую опасность, этот новый соблазн на измену Богу Живому и правде Его тем более необходимо, что даже и неверующее человечество, руководствуясь исключительно соображениями о пользе земной жизни человека и очевидных выгодах его общественной жизни, приходит научными и гуманитарными путями к пониманию жизненной правды, практической полезности братолюбия, тем самым признавая жизненную правду верховного, царственного закона христианства, что не мешает в то же время враждовать с верой, воздвигать во благо человечеству гонение на самую идею о Боге, до того мало общего в понятиях современного человечества между Богом, верой и церковью с одной стороны и любовью, миром и братством – с другой.
Кто доходит до понимания жизненного значения братства и любви, кто верит в царство, силу и славу любви, истины и добра в жизни, тот, не сознавая того, может быть даже отрицая букву бытия Божия, на самом деле верит в животворящий дух Бога Истинного, верит в царство, силу и славу Его. Он настолько на добром пути, что сознательная вера может легко стать насущной потребностью разума и любви для него. Мы, верующие, мы, для которых любовь имеет разумный и вечный смысл, которого она не может иметь для неверующего, мы, которые знаем благодатный Источник сил духовных и можем черпать из этого Источника благодатные силы любви, кротости, смирения, терпения и великодушия в бесконечно высшей мере, мы, которые имеем твёрдую почву под ногами для разумного оптимизма веры в конечное торжество правды и любви, мы, которые, при свете любви к Богу всем разумением, должны знать, как любить ближнего, чтобы любовь наша была ему во благо и могла быть разумной основой жизни для всего человечества, какое мы себе подыщем извинение перед Богом, перед людьми и собственной совестью, если даже этим представителям любви не поможем прийти к сознательной вере, верой оразумить любовь, понять, как любить во благо и как жизнь разумно организовать на началах любви. Какое мы себе подыщем извинение перед Богом, человечеством и собственной совестью, если даже для этих представителей любви послужим соблазном на измену любви, являя собой и жизнью своей глупую карикатуру любви, во имя любви проповедуя и словом, и делом благоглупости. Эта опасность существует в настоящее время в больших размерах, проявляясь под разными видами: бессистемной благотворительности, благодушной уживчивости со всяким злом под фирмой всепрощения и настоящей духовной проституции беспринципного братания, беспочвенного, фиктивного и лживого.
Именно мы, верующие, можем и потому должны остеречь человечество от этой новой опасности, высоко водрузив перед ним светоч разумной любви, упорядоченной любовью к Богу Живому, делающей причастниками вселенской гармонии царства Его.
Для нас, верующих, не только понятно, но и нельзя не понимать, что разумная любовь состоит не в глупом баловстве любимого существа, не в угорелой растерянности бессистемной благотворительности в форме великодушной раздачи золотников из награбленного пудами, вычерпывания ковшиком безбрежного моря нищеты, скорбей и страданий, путём залечивания ран и штопания дыр рубища жизни, случайно попавших нам на глаза и ударивших по нервам нашим, не упорядочивая жизнь, наносящую эти раны, рвущую в лохмотья мирное благосостояние людей, продолжающую быть неистощимым источником этого моря нищеты, скорби, зла и страданий. Мы, верующие, обязаны понимать, что «не о хлебе едином жив будет человек»[56], что ничтожна и недоброкачественна любовь, побуждающая нас заботиться не о целокупном человеке, не о целокупной жизни его, а только о материальных нуждах его или только об умственном развитии его, видя в нём не брата, которому желают быть братом, верным до гроба и за гробом, в царстве небесном, а нищего, от которого отделываются грошовыми подаяниями, или благотворимого, которому готовы во многом помочь, не сливая, однако, жизнь свою с его жизнью на христианской основе единения в братолюбии. Мы, верующие, обязаны понимать, что истинная и доброкачественная любовь должна побуждать нас желать для любимого существа высшего и единого блага – быть Божиим, стать достоянием Божиим и причастником блаженной гармонии царства Его. В этой любви к ближнему, при свете любви к Богу, всё ясно, просто и определённо, всё разумно, стройно и целесообразно, эта любовь не мечется как угорелая в бестолковой суете, ничего не оразумливая и не организуя, а содержит в себе совершенно определённую программу стройной организации жизни на началах разумной любви, мирного прогресса от братолюбия в братолюбие, от любви в любовь.
Мы, верующие, обязаны помнить краткую формулу христианской этики: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною» (Мф 16:24). Эта формула дана нам Светом от Света Небесного, Тем, Кто был и есть путь и истина и жизнь. Как можем мы, любя, не понимать, что высшее благо для любимого нами существа заключается именно в том, чтобы он ступил на этот путь, который один может привести его к высшему благу вечного блаженства. Христос шёл на Голгофу, где Его распяли, но Он никого не распял. Это было высшим подвигом любви и верности любви до смерти и смерти крестной, до воскресения и воскресения во плоти, братом по плоти и в жизни и за гробом. Ни по какому иному пути мы не можем идти за Христом, кроме пути любви и верности, кроме пути братства и единения в братолюбии, кроме пути, ведущего нас к самоотвержению подвига любви до смерти крестной, если это нужно для верности в любви и торжества любви в жизни, с готовностью быть распятым, но никогда никого не распиная. Тут всё ясно и просто, как «2 x 2 = 4». Каждому поколению, каждому данному верующему остаётся только решить вопрос о том, какой крест выпадает на его долю, какой крест он должен принять на себя, чтобы с наибольшей пользой для торжества дела братства и любви нести его вослед Христу. Дело это должно быть обязательно делом любви, потому что Бог есть любовь, одна любовь делает нас родными Богу по духу, чадами любви Его, только дело любви может быть делом Божиим, делом, однородным делу Христову, делом, которое мы можем делать, неуклонно идя вослед Христу Дело это должно быть обязательно делом братства, честного, нелицемерного, реального братства. Любя Бога, мы не можем не любить любящих Его, признавая Бога Отцом своим, не можем не признавать братьями своими всех чад Его, не можем не понимать наших братских обязанностей по отношению к ним, не можем не желать возможно большего братского единения с ними, насколько сами они хотят этого братского единения с нами в деле дружного несения того креста, который мы приняли на себя по требованиям любви и совести нашей, чтобы нести его вослед Христу.
Для нас, верующих, любовь и братство такие живые святыни, что мы не можем легкомысленно играть этими словами, придавая им фиктивное, призрачное значение. Само слово «братство» требует взаимности. Мы не согласимся играть в братство, отделываясь от братства фиктивным братством на словах, фиктивным братством на час по торжественным случаям, не будем и обманывать людей, внушая им ложное убеждение, будто они могут требовать к себе братских отношений, не признавая за собой соответствующих братских обязанностей, не желая ни братства умов, ни братства сердец, ни братства жизни, не желая быть братьями нам по несению того креста, который любовь к Богу и совесть заставили нас принять на себя и нести вослед Христу.
Вот чего не понимает человечество и что мы, верующие, обязаны выяснить ему примером жизни нашей, без чего их любовь к ближним, не упорядоченная любовью к Богу, не оразумлённая ею, не станет разумной основой мирного прогресса в жизни, а пройдёт бесследно, как блестящий метеор сентиментального увлечения неосуществимой утопией. После увлечения наступит разочарование. Обманутое человечество будет считать, что пережило новый опыт утопичности любви как основы жизни. Мы, верующие, понесём на себе главную долю ответственности за то, что это было временным увлечением, а не стало прочным шагом человечества на пути к лучшему будущему Мы, верующие, понесём на себе главную ответственность и за то, что человечество постигнет разочарование вместо великого торжества гармонии веры, разума и жизни, каким бы должно было быть это вступление человечества на путь высшего, царственного закона христианского откровения.
Результаты такого положения вещей поистине ужасны и постыдны. Люди, считающие и выдающие себя за христиан, не только не любят Бога всем разумением своим, но даже не заботятся о согласовании склада ума своего с верою. По уму они не достояние Божие. На каждом шагу они выражают мысли и убеждения, ничего общего с христианской правдой не имеющие. Каждое слово их – бессознательное отречение от Бога Живого, Христа Его и правды Их. Они даже и не подозревают, насколько преступно и позорно такое положение вещей. Они совершенно самодовольны в своём грубом невежестве в области боговедения, в своей религиозной безграмотности. Удивительно ли, что когда им напоминают о первенствующем значении верховного царственного закона любви, они не только не убеждены в абсолютной правде этого религиозного «2 x 2 = 4», но даже одни поражены этим открытием, а другие скандализированы этим «новшеством», и все дружно считают логичные выводы из этого основного закона христианства, – стройную организацию жизни на началах любви, мира и братства, – за ни с чем несообразное преувеличение. До такой степени привыкли ничего не понимать в правде Христовой, считать религию за одну из мер внешнего благочиния и не признавать за собой никаких религиозных обязанностей в области боговедения и религиозной логики в практике жизни.
Вера, которая, как вечная правда Мудрого Творца – Высшего Разума мира, должна быть самой разумной, наиболее удовлетворяющей самым возвышенным требованиям разума, оказывается в полном разладе со всеми самыми законными требованиями разума. Громадное большинство верит только по недоразумению, пока не делает никакой попытки отнестись к вере разумно. Это лучшее доказательство того, что их вера не есть вера истинная, а неразумное суеверие, от которого и отказываются во имя разума, как только доразвились до разумного отношения к жизни. «Проповедуем Христа распята, для иудеев соблазн, а для еллинов – безумие, для самих же призванных, иудеев и еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость»[57]; «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови – Свет разума»[58]. На этом и видно, что умы их остаются закрытыми для правды Божией, не стали достоянием Божиим. Вера для них не Божия премудрость, не Свет разума. Всё, что не вера истинная – суеверие, а всякое суеверие – безумие. Вот почему их вера не удовлетворяет требованиям разума, как только они хотят разумно отнестись к ней. Вот почему так много отпадающих от веры в наш век быстрых успехов в области умственного развития. Вот почему так много религиозных брожений среди простого народа, так много врагов веры среди интеллигенции, так много сухих схоластиков среди учёных богословов, не умеющих при всей своей учёности сказать что-либо убедительное для умов, что-либо практически полезное для жизни. Не может быть вера ни Божией премудростью, ни светом разума, пока отрицают верховный, основной закон правды Божией, царственный закон любви, пока отрицают нравственную обязанность быть логичными и последовательными по отношению к этому верховному закону в практике жизни личной, социальной, трудовой, церковной и государственной.
Первым, неизбежным следствием суеверия на место веры, является искажение самого понятия о Боге. Не помнят и не понимают, что Бог есть Любовь, верная, логичная, последовательная, мудрая любовь, что любовь и есть животворящий дух Бога Живого и правды Его. Не помня и не понимая этого, не имеют причины любить Бога живой и нежной любовью, не имеют и страха Божия в том благородном смысле, в котором страх Божий есть начало премудрости, в смысле страха ревнивой любви, страха не быть достоянием Божиим, быть отлучённым от причастия любви Его, оказаться вне блаженной гармонии царства Его, всего, что в творении составляет достояние Его.
Не помня, что Бог есть любовь, мы не поймём верховный, царственный закон любви во всей жизненной правде его, мы не полюбим этот верховный основной закон христианства до ревности, до насущной потребности верности ему в практике жизни. Мы не поймём значение любви в экономии жизни мира, не поймём её мировой ценности, она не станет сокровищем сердца нашего. Мы не будем желать её для себя и для детей наших, как высшего блага, не будем алчущими и жаждущими Божией правды любви и благодать любви не дастся нам, с тем вместе не дастся нам и благодать разумения, а без благодати любви и разумения тщетны все знания человеческие. «Знание надмевает, а любовь назидает… кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор 8:1,3). Вот почему христианский мир так беден любовью и разумением в области веры, так мало сознавая свою нищету духовную, так мало желая для себя богатства любви и боговедения. Без любви мы остаёмся чужими Богу, что бы мы ни делали и что бы с нами ни делали. Без любви нет чистоты в христианском смысле этого слова, нечисты сердца наши, а только чистые сердцем Бога узрят. «Для чистых всё чисто; а для осквернённых и неверных нет ничего чистого, но осквернены и ум, и совесть» (Тит 1:15). «Любовь есть совокупность совершенства» (Кол 3:14). На всё они налагают грязное клеймо своей нечистоты – на самую веру свою, на самую нравственность свою, на всю совокупность жизни своей.
Любовь при таких обстоятельствах понимают только в смысле капризов грубейшего личного или семейного эгоизма. Удивительно ли, что благородство верности в любви и дружбе является редким исключением и то, что они называют любовью, улетучивается как дым при самых ничтожных испытаниях и даже без всякой причины, просто когда пройдёт каприз, принимаемый ими за любовь. Ни любви, ни кротости, ни смирения, ни верности, ни терпения, ни великодушия в людях, продолжающих почему-то называться христианами. Злоба, гордость, корысть, вероломство, измена— всё это в ореоле неотъемлемого права свободы индивидуальности – вот отравленная атмосфера миллионов душ, семьи, прихода, социальных, политических и международных отношений. Редкие представители любви буквально задыхаются в этой атмосфере злобы, корысти, подозрительности, недоверия, клевет, самоуверенной измены, самодовольной подлости и коварных козней. И всё это выдаётся за нечто нормальное и неизбежное, за дозволительную рутину жизни христиан, будто бы не уклонившихся ни в какую ересь, будто бы продолжающих, несмотря на всё это, быть правоверными. Как не отшатнуться от такой веры, как не протестовать против такой жизни по вере!
В древности всемирный потоп смыл с лица земли изменников Богу и правде Его. Теперь человечество, изменившее Богу и правде Его, само готовит себе кровавый потоп анархии. Неужели мы не поймём исторического момента, нами переживаемого?! Неужели мы не слышим грома общего озлобления, не видим грозных молний, способных вызвать пожар в жизни народов?! Неужели мы, верующие, имеющие определённую программу мирного прогресса, мирного созидания добра в жизни, дадим совершиться делу грубого разрушения и истребления, даже не поставив перед совестью человечества выбор между этим злым делом и благим делом мирного созидания жизни на основе разумной веры, действующей любовью, доказав жизненную правду веры и братства собственной жизнью нашей?! Неужели у нас не хватит любви для того, чтобы искренно пожелать для всей церкви нашей, для всего отечества нашего быть новым ковчегом, хранителем жизни и благоденствия, мира и порядка во время кровавого потопа, быстро надвигающегося на человечество! Если мы не захотим и не приступим к делу немедленного созидания ковчега церкви, ковчега отечества, мы заслужим все ужасы грядущих бед! Если мы усомнимся в нравственной обязательности для нас немедленно приступить к сооружению этого ковчега, это скоро станет неисправимой ошибкой, за которую справедливо проклянут нас грядущие поколения! Если мы усомнимся в благодатных силах на совершение этого подвига веры и братолюбия, мы усомнимся в Боге Живом и подаваемой Им благодати, мы явно отречёмся от Христа перед людьми, отречётся и от нас Христос перед Отцом Небесным! Горе, горе тем, которые и теперь не будут иметь огня любви в достаточной мере, чтобы понять, захотеть и совершить долг веры, верности и братолюбия!
Страшно мне говорить всё это, но как не говорить, когда всё это простая логика веры и любви, и, как таковая, является насущной потребностью веры и любви. Если бы даже я сам не вступил в жизни на путь, на который и вас призываю, и тогда я считал бы за преступление перед Богом и перед вами не поделиться моим пониманием веры при свете верховной царственной заповеди Спасителя мира о любви. Пониманием, оразумившим для меня веру, сделавшим веру насущной потребностью любви моей, ставшим для меня, получившего высшее образование, лучшим, самым убедительным ответом на все высшие запросы ума и сердца моего, в то время, как так многие мои сотоварищи по образованию, представители современной интеллигенции, во имя того же разума отвергают веру и становятся в ряды неверия.
Вам говорит человек, который ничего не предлагает вам, чего бы сам не делал. Вера для меня не только сокровище ума и сердца моего, но и пережитый опыт жизни моей, опыт, не поделиться которым было бы ещё большим преступлением перед Богом и перед вами, чем неисповедание правды веры, утолившей жажду ума моего и водворившей мир в сердце моём.
Более 20 лет я занимаюсь воспитанием душ живых к сознательной вере и сознательной дисциплине любви, помня, что «царство Божие внутрь нас есть» и невозможно осуществлять правду веры в жизни раньше, чем правда веры будет в умах и сердцах. Главной заботой моей было вознести верховный, царственный закон любви на подобающее ему место, отвести ему место первое и в самом понятии о Боге, и в понимании правды Божией, и в понимании нравственных обязанностей в области честной жизни по вере. Безгранична свобода духа человеческого, безгранична и свобода его от всяких влияний, от всяких обстоятельств. Грех и зло есть не что иное, как свобода от Бога и правды Его, тем более свободны мы от нам подобных. Не все воспитываемые нами отзывались умом и сердцем на предлагаемое, не все подчинялись влиянию того строя жизни, который по логике веры и любви стал естественным укладом жизни в школах наших. Как только добрая воля и любовь дозволяли усвоить умом и сердцем жизненную правду верховного царственного закона христианства и именно настолько, насколько эта правда усвоялась, как пелена спадала с глаз души, всё прежде сложное и непонятное становилось просто, ясно и логично в вере не только для юношей, но даже для детей, из того, что остаётся скрытым от многих разумных и учёных «мудростью книжной».
«Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф 6:21). Как только начинали сознавать, что любовь есть драгоценнейшее сокровище мира, начинает и сердце желать любви, как растение к солнцу, тянуться к любви, сознавать, до какой степени оно нищее любовью, сознавать, что не в нас источник любви, желать благодати любви. Возникает в сердце спасительный страх Божий, страх быть нищим любовью, быть отлучённым от причастия любви Самого Источника любви. Открывается душа для воздействия благодати, которая может даваться ей без насилия над ней. И молитва, и таинства – всё становится ей во спасение. Великое, таинственное чудо духовного рождения свыше совершается; совершается в размере алкания и жажды правды любви, насколько способны свободно воспринять. Когда желание быть причастниками любви достигает степени алкания и жажды Божией правды любви, крепким цементом любви мы органически связуемся с Богом Живым и со всем, что в мире Его тем же цементом с Ним связано. Мы становимся достоянием Божиим. Страх Божий в нас приобретает высокое достоинство, святое благородство страха перестать быть достоянием Его. Тот же крепкий цемент любви связует нас и со всеми Божиими в реальное братство умов, сердец и жизни. Мы становимся способными быть устойчивыми в любви, логичными и последовательными в ней. Становится доступным и высокое благородство верности: верности Богу, верности делу Божию, верности долгу, верности в братолюбии.