Итак, монахи, если говорить о дхаммах, следует созерцать дхаммы с точки зрения пяти присваиваемых совокупностей. Каким же образом, если говорить о дхаммах, следует созерцать дхаммы с точки зрения пяти присваиваемых совокупностей?
В этом случае следует знать: «Такова материальная форма, таково её возникновение, таково её исчезновение; таково чувство… восприятие… образования ума… сознание, таково его возникновение, таково его исчезновение» [1].
Всякий раз, когда мы замечаем, как возникают и исчезают явления – физическое ощущение, оттенок чувства, восприятие, исходящее от дверей чувств, или же понятия ума, намерения, другие ментальные состояния, сознание, – мы практикуем внимательность к совокупностям в соответствии с наставлениями Будды, и начинаем с постижения непостоянства.
Хотя истина непостоянства обнаруживается сама собой, когда мы обращаем внимание на всякий возникающий предмет, можно также намеренно постигать суть этой истины. Когда я обучался у Саядо У Пандита, он просил нас регистрировать не только явления, которые возникают во время медитации, но и то, что происходит с каждым из явлений, когда мы наблюдаем за ним. Подобное исследование требует точного и устойчивого интереса.
Этот монах, сидевший сбоку, спросил Благословенного: «Существует ли, Досточтимый, форма, которая постоянна, устойчива, вечна, не подвержена изменениям, которая будет неизменной, как сама вечность? Существует ли чувство… восприятие… образования ума… любое сознание, которое постоянно, устойчиво, вечно, не подвержено изменениям, которое будет неизменным, как сама вечность?».
«Бхиккху, не существует формы… чувства… восприятия… образований ума… сознания, которое постоянно, устойчиво, вечно, не подвержено изменениям, которое будет неизменным, как сама вечность» (Кхандха-вагга) [2].
Неудовлетворяющая природа опыта
Созерцание непостоянства совокупностей напоминает нам о том, что все они – элементы непрестанного изменчивого действа, и по этой причине они никогда не могут принести полного удовлетворения. Муниндра-джи, мой первый учитель, часто задавал такой вопрос: «Какова цель видения, слышания, мышления, знания?». В этих переживаниях нет ничего дурного; они просто не способны оправдать наши глубочайшие надежды – надежды на счастье и покой. В силу их неустойчивой, изменчивой природы мы всегда живём в ожидании новых переживаний.
Можно наблюдать проявления такого предвкушения счастья как на примере мирских желаний, так и в медитативной практике. Не правда ли, мы нередко предвкушаем очередную сосредоточенную прогулку или непринуждённую, «хорошую» медитацию сидя? Духовная жизнь парадоксальна: все эти изменчивые явления как предметы цепляния – неважно, чувственные вещи или медитативные состояния, – не приносят нам удовлетворения как раз в силу своей мимолётности. Однако в качестве предмета внимания любое возникающее переживание становится средством, ведущим к пробуждению. Чтобы быть внимательным, не нужно дожидаться некого приятного или особенного переживания. Подойдёт любой предмет; внимательность охватывает все явления.
Созерцание совокупностей как не-я
Благодаря созерцанию непостоянной, неудовлетворяющей природы совокупностей мы начинаем переживать их подлинную природу – природу не-я. Углубляясь в этот опыт, мы перестаём присваивать себе такие совокупности, как «Я» и «моё», и поэтому больше не страдаем, когда происходят неизбежные перемены. Это совершенно иной способ восприятия тела и ума.
«Бхиккху, оставьте всё, что не ваше. Когда вы оставите это, вы обретёте благополучие и счастье…
Представьте, бхиккху, что люди унесли траву, ветви, сучья и листья из этой рощи Джеты, или сожгли их, или сделали с ними, что им захотелось. Станете ли вы думать: Люди уносят нас, сжигают нас, делают с нами, что хотят?»
«Нет, досточтимый… Ведь это – не наше я и не принадлежит ему».
«Так же, бхиккху, форма – не ваша, [чувство – не ваше, восприятие – не ваше, образования ума – не ваши], сознание – не ваше. Оставьте их. Когда вы оставите их, вы обретёте благополучие и счастье» (Алагаддупама-сутта) [3].
Оставить здесь значит отказаться от чувства обладания, от отождествления с совокупностями как с «собой» или «своим».
Тогда возникает вопрос: почему мы так привязываемся к совокупностям, что начинаем отождествлять их с собой? Мы присвоили их; этот факт давным-давно был внесён во вселенскую книгу деяний. И мы с большим упорством защищаем наше право на обладание ими. Ранее мы говорили, что сильная привязанность к идее самости и отождествление с нею возникают оттого, что мы ограничиваемся поверхностным восприятием и теми понятиями, которые используем для описания опыта. Эта удовлетворённость своими наблюдениями не позволяет нам постичь непостоянную, бессущностную природу так называемой самости.
Наши отношения с телом хорошо проясняют, как этот поверхностный уровень созерцания порождает ощущение «Я». Утром мы встаём, смотрим в зеркало, видим определённые цвета и формы, распознаём привычный опыт, а затем создаём понятие для обозначения того, что мы видим, – это может быть отражение «Джозефа», то есть меня, как если бы «Джозеф» был неким реальным существом.
Мы опираемся на такие восприятия не только тогда, когда видим своё отражение в зеркале, но и в своём переживании тела и других материальных явлений. Разве наше ощущение самости не формируется во многом благодаря поверхностному восприятию тела? Оно кажется таким постоянным, таким «своим». В «Нью-Йорк таймс» как-то рекламировали футболку, на груди которой красовалась надпись: «Я, я, я». Возможно, стоило бы создать подобную футболку с другим лозунгом: «Не я, не я, не я».
Если более внимательно наблюдать за телом, созерцая первую совокупность физических элементов, иллюзия устойчивости разрушается и открывается составная природа тела. Мы можем видеть тело как соединение многочисленных взаимосвязанных элементов – относящихся к костной, мышечной и кровеносной системам, – как соединение различных органов. Однако когда тело предстаёт перед нами в приятной оболочке из кожи, мы легко привязываемся к нему, провозглашая его «своим». Так же мы привязываемся к телам других людей. Разве тело было бы нам столь же приятно, обладай мы рентгеновским зрением? Такая привязанность также неизбежно порождает страх смерти. Чем больше мы цепляемся за тело, тем сложнее становится его отпустить.
ebooksa