Встречи еврейской делегации с секретарем министерства колоний проходили в атмосфере скованности и конфронтации. В дискуссиях затрагивалась ситуация, которая могла возникнуть в случае войны. Сионисты неоднократно подчеркивали, что нельзя игнорировать возможность военного противостояния еврейского населения Палестины гитлеровским войскам, так как Англия не может рассчитывать на помощь арабов. Но эти доводы не произвели должного впечатления на английских представителей: опасность арабского восстания волновала их гораздо больше, чем любая польза, которую они могут извлечь из еврейской поддержки. Упоминание о том, что депортация нелегальных иммигрантов может вызвать множество неприятностей, игнорировалось английскими представителями. У палестинских евреев альтернативы не было. Как предупреждал Макдональд, если они откажутся от сотрудничества, то правительство Его Величества оставит их на произвол судьбы и последствия этого трудно недооценить[764]. Такая позиция Англии была наиболее выгодна для арабов. Они обещали Макдональду, что с евреями не будет проблем, если Англия откажется от сотрудничества с ними. Но Англия не могла этого себе позволить накануне мировой войны, в ходе которой Палестина должна была сыграть важную стратегическую роль. Англичане соглашались с требованиями арабов о снижении статуса евреев, но при этом настаивали на предоставлении им определенных прав взамен на ограничение иммиграции. На одной из встреч Вейцман заявил, что он готов согласиться на ограничение иммиграции, если это поможет достичь более тесного согласия с арабами. Других лидеров сионизма эта уступка устраивала меньше, и стороны так и не пришли к единому мнению, так как арабы не приняли этих условий. Макдональд неоднократно подчеркивал, что евреи сами должны добиться согласия арабов на иммиграцию. Вейцман на это заметил, что Великобритания также сохраняет свое присутствие в Палестине без согласия арабов[765].
Еврейских делегатов, разумеется, не обрадовал полный отказ от положений Декларации Бальфура. Они понимали, что отношение Великобритании к ним ухудшается с каждым днем. Вначале был предложен паритет, и переговоры велись на основе мандата. Затем было заявлено, что численность еврейского населения не должна превышать 40 %; впоследствии этот процент уменьшился до 35, затем до 33⅓. К окончанию конференции было также предложено отказаться от мандата. В начале марта Вейцман и Бен-Гурион в своих контрпредложениях выдвигали различные варианты создания еврейского государства, в частности выделение для этого отдельной территории либо учреждение федерального арабоеврейского управления на паритетной основе с условием, что иммиграция на будет прекращена. В качестве последней возможности они предлагали заморозить существующую ситуацию: квота на иммиграцию не должна изменяться в течение последующих пяти лет. За это время должны быть найдены решения всех других спорных проблем.
Макдональд заявил, что вначале был против идеи арабского вето на иммиграцию, но, столкнувшись с непримиримой позицией некоторых членов еврейской делегации, понял, что до тех пор, пока евреи будут опираться на помощь английского правительства, они никогда не пойдут навстречу требованиям арабов[766]. Последнее предложение, которое Англия сделала 15 марта, предполагало создание еврейского государства после переходного периода сроком около десяти лет, на протяжение которого будут созданы институты самоуправления, созвана национальная ассамблея и разработан проект конституции. Это предоставит гарантии еврейскому меньшинству и, возможно, даже послужит созданию федеральных связей между арабскими и еврейскими округами. На протяжении будущих пяти лет максимум 75 000 евреев должны были получить разрешение на въезд в Палестину, и, следовательно, евреи должны составить ⅓ от всего населения.
Этот план был отвергнут еврейской делегацией, и арабы также нашли его неприемлемым. Они надеялись в ближайшем будущем обрести независимость, а не попасть под управление Англии на десять лет. И, прежде всего, они настаивали на полном прекращении еврейской иммиграции. Обсуждать было больше нечего, и 17 марта конференция закончилась. Через два месяца, 17 мая, британское правительство, как и было решено предварительно, заявило, что ввиду неспособности обеих сторон достичь какого-либо согласия оно выдвигает свой собственный план. Похоже, что Лондон предвидел неудачный исход конференции, но с целью выиграть время для выработки собственного плана он дожидался обсуждения всех ее вопросов.
Все без исключения сионистские лидеры отнеслись к этому повороту в британской политике как к «смертному приговору» (как выразился Вейцман, самый умеренный среди них). До этого даже убежденные пессимисты верили, что все действия Англии предпринимались в общем русле ее политики умиротворения. Когда стало очевидно, что в Европе эта политика уже не работает, у сионистов больше не оставалось шансов ожидать, что с изменением отношения западных демократий к этому вопросу отношение Англии к сионистам улучшится. Как показало время, сионизм действительно стал помехой для Англии, независимо от событий, происходивших в Европе.
В последний момент сионистскими лидерами были сделаны попытки предотвратить опубликование «Белой книги». Вейцман добился встречи с Невиллом Чемберленом, но ничего не достиг этим: «премьер-министр Англии сидел напротив меня, как мраморная статуя. Он не спускал с меня безразличного взгляда и не произнес ни слова… Я не добился никакого ответа»[767]. Вейцман отправился в Каир для встречи с премьер-министром, не ожидая при этом немедленного результата. В начале апреля еврейская делегация была тепло принята президентом Рузвельтом. В беседе Рузвельт отметил, что Англия находится в ужасном положении. И Декларация Бальфура, и йишув были принесены в жертву на алтарь умиротворения[768]. Он обещал способствовать отсрочке публикации «Белой книги», но в действительности ничего не сделал для этого.
«Белая книга», опубликованная в 17 мая 1939 года, состояла из вводной части и трех основных разделов, в которых соответственно рассматривались вопросы, касающиеся конституции, иммиграции и земли[769]. В ней повторялось, что целью правительства Великобритании являлось создание независимого государства в течение последующих десяти лет. В течение первых пяти лет в страну планировался въезд около 75 000 иммигрантов. Затем, начиная с 1 марта 1944 года, иммиграция будет разрешаться только с согласия арабов. Кроме того, евреям полностью запрещалось селиться в определенных местах Палестины, в других ее частях поселения ограничивались. Таким образом, по всем главным положениям «Белая книга» следовала плану Англии, доведенному до сведения сионистов на конгрессе. Еврейское агентство немедленно заявило, что «Белая книга» является отрицанием права еврейского народа на восстановление его национального дома в стране их предков. Оно объявило это предательством и капитуляцией перед арабским национализмом; но этот удар, нанесенный в мрачный час еврейской истории, не сломит еврейский народ, который никогда не допустит, чтобы перед ним закрылись двери в Палестину, и не позволит превратить свой национальный дом в гетто. Вейцман в письме к верховному комиссару и Бен-Гурион в своем анализе «Белой книги» были не менее категоричны[770]. Вейцман обратил внимание на «сильнейший протест», вызванный отказом от мандата. Бен-Гурион писал, что «величайшее предательство, совершенное правительством цивилизованного народа, мастерски сформулировано и обосновано с профессионализмом шулеров, хотя и претендует на справедливость».
Сионисты были разгневаны софистикой английских чиновников: если бы они прямо сказали, что правительство Великобритании решило, что Декларация Бальфура — это ошибка и что она не отвечает интересам Британии и, в любом случае, нынешнее британское правительство больше не в состоянии проводить эту политику, то это, разумеется, явилось бы жестоким ударом. Но подобное прямое заявление вызвало бы меньшее негодование, чем цинизм «Белой книги». Когда-то Намьер писал о политике Макдональда: «Он успокаивает свою нечистую совесть и при этом надеется на благодарность. Атмосфера напоминает времена Годесберга и Мюнхена»[771].
Английские оппоненты «Белой книги» придерживались подобных взглядов. Герберт Моррисон, бывший министр кабинета Черчилля, сказал во время парламентских дебатов 23 мая: «Я бы с большим уважением отнесся к речи достопочтенного джентльмена [Малкольма Макдональда], если бы он открыто признал, что евреи были принесены в жертву некомпетентности правительства». Моррисон назвал «Белую книгу» «позорящей наше доброе имя», «циничным нарушением обязательств». Были и другие сильные высказывания в подобном духе: Леопольд Эмери заявил, что никогда не сможет взглянуть в глаза ни евреям, ни арабам, если британское правительство будет нарушать свои обещания. Ноэль-Бейкер назвал «Белую книгу» малодушием и заблуждением и сказал, что английский народ никогда не согласится с ней. Спустя несколько месяцев, во время дебатов по поводу постановления о разделе территории, лидер либералов Арчибальд Синклер заявил: «Какой же момент выбран, чтобы причинить еще одно зло измученному, униженному, страдающему еврейскому народу, который изо всех сил старается помочь нам в этой войне!». Но правительство Чемберлена имело надежное большинство в обеих палатах, и хотя на тот момент большинство было на сотню меньше, чем обычно, это не вызывало у кабинета особого беспокойства. Вся английская пресса, за исключением лишь «Manchester Guardian», либо одобряла решения правительства, либо замалчивала их, хотя в Англии царила атмосфера тревоги в отношении этого дела.
Британское правительство не было также особенно озабочено реакцией Постоянной мандатной комиссии Лиги Наций.
Во время обсуждения вопроса о том, соответствует ли «Белая книга» сущности мандата, присутствовали все члены этой организации. Трое из них (включая английских представителей) доказывали, что изменения в политике оправданы обстоятельствами. Четверо других представителей просто отметили, что «Белая книга» не соответствует мандату. После начала войны совет Лиги больше не собирался. Таким образом, «Белая книга» не была ратифицирована и не получила международной поддержки. Но после 1 сентября 1939 года никого уже не волновали эти юридические тонкости.
Перед сионизмом встала неразрешимая проблема: найти эффективные способы противодействия новой английской политике. На закрытых собраниях обсуждались различные предложения. Поддерживалась кампания гражданского неповиновения в индийском стиле, включая систематические нарушения тех законов, которые направлены против дальнейшего практического воплощения идеи национального дома. Необходимо было расширить нелегальную иммиграцию, создавать новые поселения и гораздо больше внимания уделять военной подготовке молодежи. Для начала «Хагана» провела несколько актов саботажа, направленных против мандатных властей, в том числе уничтожила патрульное судно, которое использовалось для борьбы с нелегальной иммиграцией. Эти действия не были скоординированы, проводились в небольшом масштабе, но не прекращались даже перед началом войны.
В отношении стратегии, которую необходимо было принять, единодушия не было. Бен-Гурион утверждал, что «Белая книга» создала вакуум, который нужно заполнить противодействием еврейской общины: следовало вести себя так, будто она является палестинским государством, и это необходимо продолжать, пока оно не возникнет в действительности. На одной из встреч Бен-Гурион предупреждал, что нет смысла больше говорить о мандате как о возможном разрешении еврейского вопроса. Основным их требованием сейчас должно стать создание государства. Но при всей его категоричности все же казалось, что он своими действиями скорее хотел добиться перемен в британской политике, чем вытеснить Англию из Палестины.
События 1939 года во многом были порождены различиями в политике Бен-Гуриона и Вейцмана. В отличие от Вейцмана, Бен-Гурион не исключал возможность вооруженного конфликта в Палестине. В апреле 1939 года в телеграмме Чемберлену он сообщил, что еврейский народ скорее принесет себя в жертву, чем подчинится положениям «Белой книги». Если целью Лондона было умиротворение, эта цель вряд ли могла быть оправдана, так как правительству придется применить силу[772]. Вейцман же склонялся к сотрудничеству с английскими властями. Он считал, что еврейская община в Палестине нуждалась в помощи сильной державы и, каким бы в настоящий момент ни было отношение Англии, на другую державу просто не приходилось рассчитывать. Бен-Гурион, кажется, пришел к заключению, что если сионизм не продемонстрирует, какие неприятности он может причинить Англии, то шансов заставить ее изменить политику нет. Если сопротивление арабов досаждало властям, то йишув мог доставить не меньше хлопот.
Одним из главных вопросов, поставленных на карту, была нелегальная иммиграция. В период между 1936 и 1939 годами ее интенсивность резко возросла: иммигранты прибывали, в основном, на маленьких судах, нанятых «Хаганой» или другими политическими партиями в портах Балканских стран. Иногда эти суда были зафрахтованы на деньги частных предпринимателей. Власти арестовывали «нелегалов», некоторые из них были интернированы и содержались в палестинских лагерях, других возвращали назад. Некоторое время в течение 1939 года Бен-Гурион открыто поддерживал военную охрану в местах высадки, что грозило неизбежным вооруженным столкновением между «Хаганой» и английскими колониальными войсками. Он считал, что подобная демонстрация силы возбудит мировое общественное мнение и, возможно, повлияет на английскую администрацию. Но большинство членов исполнительного комитета Еврейского Агентства в Палестине выступали против подобных действий. Они доказывали, что основной целью должно являться спасение как можно большего количества евреев и что нелегальная иммиграция не должна превращаться в демонстрацию[773]. Нелегальная иммиграция совершенно открыто обсуждалась на встречах сионистов. Рабби А. Г. Сильвер, впоследствии ведущий активист движения, выступал против нее на конгрессе 1939 года, а Берл Кацнельсон, лидер палестинских рабочих, был страстным ее защитником[774].
Женевский конгресс, состоявшийся в августе 1939 года, был наименее результативным и рекордно коротким. Впервые немецкий язык не использовался в качестве официального. «Мы встретились под нависшей над нами тенью «Белой книги», которая угрожала разрушением национального дома, — писал позже Вейцман, — и под тенью войны, которая угрожала уничтожением всех человеческих свобод, а возможно, и самого человечества»[775]. К 22 августа, когда был подписан советско-нацистский пакт, оставалась слабая надежда, что главная катастрофа будет предотвращена. Но в тот период, когда конгресс безмолвствовал на сессии, трагедия евреев, опять же, по словам Вейцмана, «растворялась, поглощалась мировым бедствием». Обычные мелкие интриги, угрозы, маневры казались неуместными. Фракция правых требовала дискуссии, в противном случае угрожала выйти из Всемирной сионистской организации и присоединиться к ревизионистам.
Но ситуация в мире была слишком серьезной. В своей вступительной речи Вейцман говорил, что, хотя с еврейским народом поступили с жестокой несправедливостью, все же «мы не не ошиблись, поверив в Англию». Он сделал обзор событий прошлого года и сказал, что перед сионистским движением опять возникла почти неразрешимая задача: найти точку опоры в хаосе современного мира. Невзирая на «Белую книгу», евреи будут поддерживать британскую демократию в тяжелый для нее период. Независимо от обстоятельств, в Палестине будет продолжаться конструктивная работа. Определенные возможности для этого существовали, даже несмотря на смирительную рубашку «Белой книги»[776]. Бен-Гурион заявил: «Для нас «Белая книга» не существует». Вейцман объяснил, что он имел в виду, помимо прочего, вопрос об иммиграции. Кто же станет отказываться от разрешения на въезд, предусмотренного «Белой книгой»?
Оппозиция в своих выступлениях не предлагала реальной альтернативы: Гроссман доказывал, что лояльность Вейцмана к Англии потерпела банкротство, как и его политика, направленная на избежание конфликтов с арабами любой ценой. Зорувавель, представляющий «Поале Сион» и появившийся вновь на сионистском конгрессе впервые за тридцать лет, говорил делегатам, что его сторонники никогда не свяжут свою судьбу с империалистической державой. А на вопрос, как же еще строить государство, если не на основе Декларации Бальфура и мандата, отвечал, что вместо этого следует стремиться к социалистической революции. Рабби Берлин (от имени «Мицрахи») посоветовал уповать на Господа. Кроме увещеваний и благих намерений, практически ничего предложено не было. Даже такие откровенные критики Вейцмана, как рабби Сильвер, признавали: проиграла Англия, а не Вейцман, и, несмотря ни на что, все же оставалась надежда, что «Белую книгу» аннулируют. Поэтому не следует применять экстремистские меры. Не стоит идти на риск и провоцировать конфликт с Англией. Сионизм не должен от отчаяния вкладывать оружие в руки своих врагов. Опасно действовать так, будто йишув — государство, тогда как на самом деле он им не был[777].
На конгрессе присутствовала делегация из Германии, а также из оккупированных нацистами Чехословакии и Австрии. Краткая речь д-ра Франца Кана из Чехословакии взволновала притсутствующих больше всего: «Палестина — наш единственный якорь в эти дни бедствий. Если двери Палестины закроются, у нас не останется никакой надежды». В своем политическом обзоре Шерток с резким пренебрежением отнесся к террору ревизионистов, который, как он сказал, был с военной точки зрения бесцелен, губителен, позорен, а с нравственной — достоин порицания. Конгресс закончился раньше, чем намечалось, краткой речью Вейцмана, лейтмотивом которой было: «Вокруг нас — тьма». Он сказал, что с тяжелым сердцем берет на себя смелость заявить:
«Если, как я надеюсь, нам еще суждено прожить и наша работа продолжится, кто знает, может, перед нами еще забрезжит свет среди холодного густого мрака… Существуют несколько вещей, которые не могут исчезнуть, без которых нельзя вообразить этот мир. Оставшиеся в нем должны работать, сражаться, жить, пока не настанут лучшие дни. Я хочу, чтобы вы вместе со мной верили, что рассвет наступит! Может быть, мы встретимся опять в мирное время».
ebooksa