Как сторонники, так и противники Билтморской программы ошибались, считая ее важной поворотной точкой в истории сионизма. Ее положения так и не воплотились в жизнь, поскольку программа была основана на нереалистичных предпосылках. Не принесла она и особого вреда, вопреки опасениям критиков. Черчилль, например, вовсе не выказал возмущения требованиями, изложенными в этой программе. В апреле 1943 г. он писал секретарю министерства колоний, что всегда считал «Белую книгу» актом подрыва доверия и что большинство в военном кабинете никогда не согласились бы на практическое проведение такой политики. Арабы в любом случае ожидали от сионистов самого худшего и не нуждались в Билтморской программе для подтверждения своих подозрений. В конечном счете Билтмор оказался не политической программой, а символом, лозунгом, в котором отразилась радикализация сионистского движения под влиянием войны и огромных утрат, постигших еврейский народ. Он стал лишь предвестником острого послевоенного конфликта с британским правительством.
Вскоре после Билтмора Бен-Гурион заметил в одной из своих речей в Иерусалиме, что если до недавних пор американское сионистское движение было сосредоточено на обеспечении финансовой поддержки Израиля, то за годы войны ситуация радикально изменилась. Обзор сионистской политики военного периода был бы крайне неполон, если бы мы ограничились только Лондоном и Иерусалимом, ибо с уничтожением еврейских общин в Европе американский сионизм превратился в важнейший фактор мирового сионистского движения. С ростом влияния США на международные дела Вашингтон превратился в главный центр мировой политики, а следовательно — и политики еврейской.
Как мы помним, американский сионизм пережил суровый кризис в конце 1920-х гг., и только с 1932 г. положение вновь стало улучшаться. Численность Американской сионистской организации возросла за период с 1932 по 1939 г. от 8400 до 43 000 членов. К концу войны она превысила отметку в 200 000 человек. Объемы финансовых средств, направлявшихся из Америки в Палестину «Объединенным еврейским призывом», возросли примерно в семь раз за период 1932–1939 гг.[810]. Доходы «Объединенного еврейского призыва» увеличились от 3,5 миллионов долларов в 1940 г. до 50 миллионов долларов в 1947 г. Критики сионизма всегда приписывали американским сионистам владение неограниченными финансовыми ресурсами, ссылаясь при этом на связи их с Уолл-стрит. Но если бы это было правдой, то сионисты гораздо быстрее и легче добились бы своих целей. В действительности же мультимиллионеры даже слышать не желали о Палестине. Общественное мнение также было не на стороне сионистов. В 1935 г. Американская сионистская организация попыталась провести национальную «перекличку» для сбора подписей и символических взносов размером в один доллар среди 250 000 зарегистрированных сторонников сионизма, но результаты этой акции оказались удручающими: на призыв откликнулось меньше 10 % от этого числа — всего около 20 000 человек.
Настоящий подъем американского сионизма начался лишь после 1936 г., когда к Палестине начали проявлять интерес крупные еврейские организации — например, «Бней Брит» — и некоторые ведущие реформистские синагоги. Массовое обращение симпатий в сторону сионизма было результатом нацистских преследований евреев в Германии. События в Европе после начала войны и нежелание США предоставлять убежище еврейским иммигрантам ускорили этот процесс. Общественное сочувствие к сионизму и Палестине росло даже быстрее и масштабнее, чем это отразилось в увеличении членства Американской сионистской организации. Американские евреи в массовом порядке превращались в поклонников сионизма, несмотря на то, что в прошлом большинство из них были настроены к сионистским идеям равнодушно, а порой даже враждебно.
В первые годы войны эти возросшие симпатии еще не превратились в реальную политическую силу. Элияху Голомб, руководитель «Хаганы», писал Бен-Гуриону:
«То, что я наблюдал в еврейских и сионистских кругах в Америке, представляет собой довольно мрачную картину… Американские евреи могут представлять действительную силу, которая проводила бы политические акции и оказывала реальную помощь нашему делу. Однако на данный момент такой силы не существует. Это — лишь потенциальная сила»[811].
В период Женевского конгресса, незадолго до начала войны, в США был создан чрезвычайный комитет сионистов для борьбы с «Белой книгой»; сопредседателями его стали раввины Стивен Уайз и Абба Гиллель Сильвер. Однако за первые полтора года своего существования этот комитет не добился никаких практических успехов. Фактически до конца 1940 г. у него даже не было ни секретаря, работающего полный день, ни офиса в Нью-Йорке[812]. Обстоятельства не благоприятствовали нормальной работе: США еще не вступили в войну, а в обществе усиливались изоляционистские тенденции. Соединенные Штаты были, как заметил Вейцман, посетивший Америку в 1940 г., «свирепо нейтральными» и изо всех сил старались жить так, будто ничего особенного вокруг не происходит. Всякое упоминание о еврейской трагедии воспринималось как пропаганда войны: «Это был сущий кошмар — тем более ужасный, что приходилось молчать; говорить о таких вещах [об опасности, в которой находились европейские евреи] на публике означало «вести пропаганду»[813].
Поворотной точкой стал 1941 год. Многие американцы наконец смирились с мыслью, что их стране не удастся сохранить полный нейтралитет. Рабби Сильвер, этот буревестник американского сионизма, решил выступить на благотворительном обеде в Нью-Йорке в январе 1941 г.: только широкомасштабное переселение евреев в Палестину с целью ее реконструкции как еврейской федерации сможет обеспечить окончательное решение еврейской проблемы, заявил он.
В том же месяце Эммануэль Нейман возглавил департамент чрезвычайного комитета по общественным связям и политической работе, что придало свежий импульс его деятельности. В результате возродился Американский Палестинский комитет — группа просионистски настроенных христианских общественных деятелей, целью которой было обеспечение поддержки делу сионизма. 2 ноября 1942 г., в годовщину Декларации Бальфура, было опубликовано заявление с призывом к созданию еврейского национального дома. Под этим обращением подписались 68 сенаторов, 194 конгрессмена и сотни крупных общественных деятелей[814]. Эта и другие инициативы вызвали немалое беспокойство в госдепартаменте США и у британских дипломатов: если до Пирл-Харбора сионисты навлекали на себя обвинения в попытках втянуть Америку в войну против Гитлера, то теперь, после декабря 1941 г., их стали обвинять в подпольной деятельности, направленной во вред объединенным военным усилиям союзников.
По мере того как в США по неофициальным каналам приходили известия о судьбе европейских евреев, а правительство и средства массовой информации, казалось, вступили в «заговор молчания» по этой теме, среди американских евреев росло нетерпение и возмущение. Вейцман, никогда не отличавшийся чрезмерной эмоциональностью, тем не менее, заявил в речи на Мэдисон-Сквер-Гарден 1 мая 1943 г.:
«Когда историк в будущем соберет мрачные хроники наших дней, то две вещи покажутся ему невероятными: во-первых, само преступление, а во-вторых, реакция мира на это преступление… Его озадачит апатия всего цивилизованного мира перед лицом этого чудовищного, систематического истребления людей… Он не сможет понять, почему у всего мира не пробудилась совесть. И труднее всего ему будет понять, почему свободные нации, воюющие против организованного варварства, нуждались в постоянных просьбах и напоминаниях о необходимости предоставить убежище первой главной жертве этого варварства. Уже уничтожено два миллиона евреев. Мир больше не в состоянии делать вид, будто эти отвратительные факты неизвестны или неподтверждены».
В еврейских кругах нарастала злость на безразличие мира, игнорирующего холокост. Все больший гнев вызывали и еврейские лидеры, которые не желали открыто выражать протест против этого безразличия — по-видимому, из опасения, что их заподозрят в недостатке американского патриотизма. Этими настроениями воспользовался молодой палестинский лидер ревизионистов Питер Бергсон (Гиллель Кук), нашедший ценного союзника в лице Бен Хечта — популярного драматурга и голливудского деятеля, у которого были связи на Бродвее, в Голливуде и на Мэдисон-авеню. С помощью нескольких верных товарищей Бергсон и Хечт, поначалу располагавшие весьма ограниченными средствами, организовали общественную кампанию для борьбы за немедленное создание еврейской армии. Они добились поддержки со стороны военного и военно-морского министра, верховного судьи и многих конгрессменов. Они вывесили гигантские плакаты с лозунгами: «Мы никогда не умрем. — Памяти двух миллионов евреев, погибших в Европе», — и вообще подняли много шума. Прямые политические последствия этой деятельности были ничтожны, но, несмотря на всю показную пышность, крикливость и прочие недостатки, Палестинский освободительный комитет (который в другие периоды также назывался «Комитетом борьбы за создание еврейской армии» и «Чрезвычайным комитетом по спасению еврейского населения Европы») помог на том этапе американским евреям обратить внимание на масштабы катастрофы.
Существовал риск, что ревизионисты «перещеголяют» сионистов, однако гораздо большей опасностью для американского сионизма являлся недостаток сплоченности между различными еврейскими организациями. Правда, сионисты достигли согласия между собой относительно Билтморской программы, но они понимали, что реального политического влияния в Вашингтоне смогут добиться лишь в том случае, если найдут сильных союзников. Довольно легко было завоевать поддержку мощной организации «Бней Брит», которую в то время возглавлял сионист Генри Монский; но Американский еврейский комитет не был настроен столь же благосклонно. Бен-Гурион сумел договориться с Морисом Вертхаймом, тогдашним президентом Американского еврейского комитета, о совместной деятельности за поддержание прав евреев в Палестине. Но Американский еврейский комитет ни при каких обстоятельствах не желал подписываться под Билтморской программой, а преемник Вертхайма Проскауэр и вовсе не выказал энтузиазма по поводу дальнейшего сотрудничества.
После длительных переговоров еврейские организации США пришли к решению о проведение представительной конференции американских евреев в Нью-Йорке в 1943 г. Из 502 делегатов сионисты составили внушительное большинство, однако они заранее договорились соблюдать умеренность и подчеркивать то, что объединяло все еврейские группы, а не акцентировать различия между ними. Поэтому было решено не затрагивать вопрос о еврейском государстве, а сосредоточиться на операциях по спасению европейских евреев. Это джентльменское соглашение нарушил своим внеплановым выступлением рабби Сильвер. В своей пламенной речи он заявил, что воздерживаться от выражения своих убеждений означает выказывать отсутствие политической прозорливости, смелости и веры: «Мы не сможем спасти евреев Европы, если не получим право на свободную иммиграцию в Палестину. Право на свободную иммиграцию в Палестину мы не получим, если там не будут признаны наши политические права. А политические права в Палестине мы сможем получить лишь в том случае, если будут признаны наши исторические связи с этой страной и еще раз будет подтверждено наше право на строительство в ней национального дома. Все это — звенья одной цепи. Если недостает хотя бы одного звена, рвется вся цепь»[815].
Этой речью рабби Сильвер фактически заявил о своих претензиях на руководство американским сионизмом. Его приветствовали бурей аплодисментов. Многие рыдали, а в финале конференции резолюцию Сильвера приняли 497 голосами против четырех. Но политические результаты этого выступления были довольно сомнительны, так как Американский еврейский комитет покинул ряды объединенного фронта и впоследствии пришлось приложить много усилий, чтобы восстановить единство действий.
Воинственная тактика рабби Сильвера вызвала разногласия даже в рядах самих сионистов. Сильвер не всегда находил общий язык с вашингтонским штабом Еврейского Агентства, учрежденным в мае 1943 г. под руководством Наума Гольдмана и Льюиса Липского. Постоянно возникали споры о прерогативах и разделении труда. В 1944 г. Сильвер поссорился со Стивеном Уайзом, а в конце того же года вынужден был уйти в отставку, поскольку его нетерпеливость стала причиной крупного дипломатического поражения сионизма. Сильвер был республиканцем, тогда как убежденный демократ Уайз посоветовал сионистскому движению надеяться на добрую волю Рузвельта. Сильвер был сторонником двухпартийного подхода, не доверял «тихой дипломатии» и был убежден в правильности старой поговорки: «Не верь князьям». Сильвер настоял на том, чтобы на голосование в Конгрессе США вынесли просионистскую резолюцию против воли президента и госдепартамента. Резолюция не была принята большинством голосов, и Сильверу пришлось уйти в отставку; но, поскольку многие сионисты поддерживали его, в июле 1945 г. он снова вернулся на свой пост.
Несмотря на бурную активность американских сионистов, несмотря на шум и ярость Бергсона и Хечта, особых результатов за время войны так и не удалось добиться. Рузвельт и его администрация пользовались доверием и поддержкой подавляющего большинства американских евреев. Рузвельт был народным кумиром, и многие евреи в годы его президентства получили высокие общественные должности. Однако двумя самыми насущными вопросами — Палестиной и размещением беженцев — Рузвельт почти не занимался. По сравнению с американской политикой в Палестине, как заметил один историк, британскую политику можно было назвать образцом честности и прямоты. Дэвид Ниле, помощник Рузвельта, а позднее — Трумэна, писал: «У меня серьезные сомнения в том, удалось ли бы создать Израиль, если бы Рузвельт был жив». Рузвельт был законченным политиканом. Он отлично понимал что нет смысла тратить силы на помощь евреям: ведь еврейские голоса и так были на его стороне. В то же время никак не участвовать в судьбе евреев тоже было невозможно, иначе это вызвало бы массу осложнений как внутри страны, так и за рубежом. Нельзя упрекнуть Рузвельта в плохом отношении к евреям; просто он не хотел выбиваться из сил, чтобы помочь им. Он не обладал той прозорливостью и теми моральными качествами, которые побуждали к действиям лорда Бальфура или Ллойд Джорджа. Если даже такой убежденный сионист, как Черчилль, заявлял, что для сионизма ничего нельзя сделать во время войны, то не было смысла ожидать поддержки от американского президента, который вовсе не отличался твердостью убеждений в этом вопросе.
В июне 1943 г. Рузвельт встретился с Вейцманом и предложил устроить в неопределенном будущем еврейско-арабскую конференцию — возможно, с участием его самого и Черчилля. Все это говорилось с таким видом, будто подобная конференция и в самом деле могла принести какую-то пользу. В марте 1944 г. Рузвельт уполномочил Уайза и Сильвера объявить, что американское правительство никогда не одобряло «Белую книгу». Он заявил, что в будущем справедливость восторжествует по отношению к тем, кто стремился построить еврейский национальный дом, к которому американское правительство и американский народ всегда питали глубочайшую симпатию. Однако в то же время в беседах с арабскими лидерами Рузвельт утверждал, что подобным его высказываниям не следует придавать серьезного значения. Когда сэр Джон Синглтон, член англо-американской следственной комиссии 1946-го года, получил доступ к архивам госдепартамента США, он заметил, что Великобритания — не единственная держава в мире, способная пообещать одно и то же двум различным группам людей[816].
Множество усилий было приложено к принятию на Конгрессе двухпартийной резолюции, четко выражающей поддержку сионистским целям. Эту резолюцию вынесли на обсуждение представители сионистской организации Райт и Комптон и сенаторы Вагнер и Тафт. В ней предлагалось открыть двери в Палестину и предоставить евреям все возможности для колонизации страны, «дабы еврейский народ мог в конце концов преобразовать Палестину в свободную демократическую еврейскую федерацию». Но вскоре эта инициатива повлекла за собой неприятности: против нее выступили не только арабские представители, но и антисиони-стские еврейские группировки. Кроме того, протест выразили госдепартамент и армия. Начальник штаба генерал Маршалл заявил, что не может нести ответственность за военные осложнения в мусульманском мире в случае, если эта резолюция будет принята. Государственный секретарь Корделл Халл заявил, что резолюция может сорвать переговоры с Саудовской Аравией о строительстве нефтепровода. Халл предложил президенту лично вмешаться в случае, если есть реальная опасность того, что эта резолюция будет принята[817].
Законодатели решили отложить слушания по резолюции из соображений военной безопасности. Спустя семь месяцев секретарь военного министерства сообщил сенатору Тафту, что эти соображения военной безопасности, заставившие его департамент наложить вето на резолюцию, уже не так важны, как раньше, и что теперь вопрос может свободно обсуждаться. Но президент и государственный департамент все еще были против, а попытка рабби Сильвера действовать обходным путем потерпела провал. Третья попытка провести резолюцию была предпринята в октябре 1945 г. и наконец увенчалась успехом. Но президент Трумэн, первоначально одобрявший резолюцию, затем отказался ее поддерживать: он опасался, что это повлияет на работу англо-американской следственной комиссии.
ebooksa