Золото тигров. Сокровенная роза. История ночи. Полное собрание поэтических текстов

22
18
20
22
24
26
28
30
Клинок не долговечнее соцветья.Скала крепка не более стекла.Все создано из будущего пепла.Сталь – это ржавь, а голос – отголосок.Твой праотец Адам – твой смертный прах.Последний сад вовек пребудет первым.Песнь соловья и Пиндара – одно.Рассвет – лишь повторение заката.Микенец – позолоченная маска.Форт – жалкое скопление камней.Уркиса – удостоенный пощады.Отображенье в зеркале не знаетБылого и состарилось сегодня.Невидимое время лепит нас.Какое счастье быть неуязвимойВодою Гераклитова потокаИ вьющимся огнем, но в этот день,Который длится и не иссякает,Я чувствую, как вечен и недолог.

История ночи

Поколение за поколеньемлюди воздвигали ночь.В начале были тьма, и сон,и камни, впивавшиеся в голые стопы,и страх перед волком.Нам никогда не узнать, кто выковал слово,обозначающее теневой интервалмежду сумерками и сумерками.Нам никогда не узнать, в каком векеночь стала знаком для обозначенияпространства со звездами.Другие создали миф.Ее сделали матерью безмятежных Парк,что ткут узор судьбы,и ей приносили в жертву черных овеци петуха, возвещающего о ее конце.Двенадцать домов отвел ей халдей,а стоик – бесконечные миры.Ей придали форму латинские гекзаметрыи ужас Паскаля.Луис де Леон увидел в ней родинусвоей трепещущей души.Теперь мы мним ее неисчерпаемой,как старое вино,и никто не может ее созерцать без головокружения,и время наполнило ночь вечностью.Подумать только,что сталось бы с ночьюбез этих нехитрых приспособлений – глаз.

Послесловие

Каждая мелочь – замечание, разлука, встреча, любой из занятных узоров, которые выводит случай, – способна вызвать эстетическое чувство. Дело поэта – воплотить подобное чувство (всегда личное) в движении сюжета или стиха. Средство у него только одно – язык, а это, по уверению Стивенсона, материя на редкость неподходящая. Что можно сделать с помощью заношенных слов – бэконовских idola fori[37] – и всех риторических приспособлений, которые рекомендует учебник? Казалось бы, ничего или бесконечно мало. Тем не менее одной страницы того же Стивенсона или одной строки Сенеки достаточно, чтобы убедиться: задача не безнадежна. Во избежание разногласий я выбрал примеры из прошлого; у читателя есть неограниченная возможность подыскать другие, может быть, совсем недавние удачи.

Книга стихов – это сборник магических опытов. Скромный маг использует имеющиеся у него скромные средства по мере отпущенных возможностей. Один счастливый намек, один неудачный акцент, единственный оттенок способны разрушить волшебство. Уайтхед говорил о наваждении идеального словаря, когда исходят из того, что для каждого предмета есть свое, единственное слово. На самом деле мы работаем ощупью. Мир переменчив и текуч, язык неподатлив.

Из всех моих книг эта самая личная. В ней много отсылок к литературе; их много и у Монтеня, который изобрел личность. То же можно сказать о Роберте Бертоне, чья «Anatomy of Melancholy»[38], одна из самых личных книг в литературе, – своего рода центон, непостижимый без объемистого книжного шкафа. Вместе с некоторыми городами, вместе с несколькими людьми самый щедрый дар моей судьбы составили книги. Рискну ли я еще раз повторить, что главным в моей жизни была отцовская библиотека? Правда в том, что я из нее никогда не выходил, как не вышел из своей и Алонсо Кихано.

X. Л. Б.Буэнос-Айрес, 7 октября 1977 г.

Примечания

Посвящение

«Helmum behongen» («Беовульф», 3–139) на языке англосаксов означает «в украшении шлемов».

Александрия, 641 год по Р. Х

Омар, против всякого правдоподобия, говорит о похождениях и трудах Геракла. Не знаю, стоит ли уточнять, что это авторская проекция. Истинная дата написания – 1976 год, а не первый век хиджры.

The Thing I Am

Пароль, второстепенный персонаж пьесы «Все хорошо, что хорошо кончается», подвергается унижению. Внезапно его озаряет свет Шекспира, и он восклицает:

Так, не капитан я.Но буду есть, пить, спать я так же сладко,Как капитан! Я буду просто – житьТем, что я есть![39]

В последних словах слышится отзвук колоссального имени «Я Есмь Сущий», которое в английской версии звучит как «I am that I am» (Мартин Бубер предполагает, что речь идет об уловке Господа, не желающего открывать Моисею свое истинное тайное имя). Свифт накануне смерти бродил из комнаты в комнату, безумный и одинокий, твердя одну фразу: «I am that I am». Как и Создатель, создание есть сущее, пусть даже и косвенным образом.

Причины

Примерно за пятьсот лет до наступления христианской эры некто записал: «Чжуан-цзы увидел себя во сне бабочкой, а проснувшись, не мог понять, человек ли он, которому снилось, будто он бабочка, или бабочка, которой снится, что она – человек».

Тайнопись

(1981)

Посвящение

Из всего множества необъяснимых вещей, составляющих мир, посвящение книги – не самая простая. В ней видят дар, подарок. Если не считать равнодушную монету, которую милосердие христиан роняет в руку нищего, всякий подлинный дар – акт взаимности. Дающий не теряет отданного. Дать – значит получить.

Как все действия в мире, посвящение книги – действие магическое. А еще в ней можно увидеть самый щедрый и самый веский повод произнести дорогое имя. Вот и я произношу твое имя, Мария Кодама. Сколько рассветов, сколько морей, сколько садов Востока и Запада, сколько Вергилия!

Х. Л. Б.Буэнос-Айрес, 17 мая 1981 г.

Предисловие

Занятие литературой может научить нас избегать ошибок, а не совершать открытия. Оно показывает, сколь многого мы не можем. С годами я понял, что мне запрещено баловаться магическими ритмами, необычными метафорами, междометиями, равно как и хитроумно выстроенными многословными произведениями. Мой удел – то, что принято называть «интеллектуальной поэзией». Это сочетание – почти оксюморон, интеллект (всегда бодрствующий) мыслит абстракциями, поэзия (сон) – образами, мифами или сказками. В интеллектуальной поэзии эти процессы должны органично переплетаться. Так делает в своих диалогах Платон; так делает и Фрэнсис Бэкон, перечисляя идолов рода, рынка, пещеры и театра. На мой взгляд, непревзойденный мастер жанра – Эмерсон; на том же поле с переменным успехом играли Браунинг и Фрост, Унамуно и, как меня уверяют, Поль Валери.

Замечательный образец чисто словесной поэзии – следующая строфа Хаймеса Фрейре:

Пилигримова голубка,ты любви последней свет,трель души, чудесный цвет,пилигримова голубка.

Слова не говорят нам ничего, но музыка говорит все.