— Что это сталось с моими детьми, почему плачут?
Дети опять влезали на лавку, и опять начинались ссоры из-за отца.
Чтобы помирить их, Карпо говорил:
— Тебе, Геля, эта нога, — и он шевелил левой, которую покалечил еще в молодости на работе в лесах.
И Геля садилась возле этой ноги, пеленала ее цветными лоскутками и говорила:
— Это моя кукла!
Мисько подсаживался к другой, и отец поручал ему чесать подошву, а Егорчик садился в изголовье и перебирал маленькими пальцами волосы, будто искал в голове.
Таким образом, отца хватало на всех, все сидели тихо, а Карло закрывал опять глаза и, задремывая, мечтал:
«Наука для жизни все. Наука сворачивает горы, останавливает ветер и взнуздывает, как коня, воду. Хлопу жить без науки, как земле без воды. Так высохнет, что кости повыпирают наверх, как сухие палки. Ткнешь пальцем и переломится. А глаза позападают в голову, как сухие комья земли, от которых так и пылит горе, так и пылит, да все на хлопа, а от панов подальше отлетает. А зачем беде к панам приставать? У них в руках наука, острая, как меч, и живучая, как змея».
И Карпо Рондюк, не имея в своих руках науки, хотел изловить ее для своих детей. На вершине его мечты красовался старший сын Мирослав, он был уже то ли адвокатом, то ли доктором, носил большие очки и пользовался у людей большим уважением. А от сына частица славы перепадала и отцу.
Но в действительности Мирослав был только в седьмом классе гимназии, и Карпо летел в своих думах к сыну; Мирослав приходил домой из Львова еще в круглой гимназической шапочке с плоским верхом, из-под которой выбивались каштановые волосы.
За Мирославом откуда-то из глубины груди, будто из глубокого озера, всплывала Текля, тихая, молчаливая — вся в маму.
Ее образ проходил сквозь грудь отца, как прозрачный кристалл, играющий живыми красками. Его острые грани больно задевали…
Отцовского заработка на фабрике не хватало на всех детей и на науку Мирослава, и потому Текля была главной помощью. И у Карпа сжималось сердце, когда видел ее склоненной над машиной.
А за Теклей откуда-то с вершинки правого уха прыгал Ленько. Будто слезал с какого-то большого дерева и становился у отца поперек горла — в драных штанах, со сбитыми по каменным дорогам ногами, которые всегда кровоточили. Он плескал вдруг на отца такими большими голубыми глазами, что дух захватывало.
И где он мог их взять, в кого уродился? И Карпо старался припомнить своих и жениных родителей, дедов, сестер. Но ни на кого из них Ленько не был похож.
Так, мечтая, Карпо и засыпал, и дети засыпали — и тогда в хату, как кот, на цыпочках прокрадывался Ленько, садился к Текле и помогал расправлять материю.
ФЕРДИНАНД И УКРАИНА
Утро 28 июня 1914 года для Ленька было особенным утром: Мирослав, который в это время гостил дома, собирался идти во Львов на большой сечевой праздник.
Мирослав спал на чердаке, и в ту минуту, когда он слезал по лестнице вниз, первый луч солнца тронул кончик ноги Ленька.
ebooksa