Дневник провинциальной дамы

(В голову приходит интересная, хотя и бесполезная мысль: А не вступили бы в противоречие галантность и здравый смысл, если бы Касабьянка увидел-таки ускользающие накладные локоны, Сциллу и Харибду? Более того, с какой формулировкой их возвращать? Хотелось бы поставить его перед этой дилеммой, но решаю этого не делать, во всяком случае не сейчас.)

21 августа. Пребывание в Сен-Бриаке подходит к концу, и я становлюсь сентиментальной, однако больше никто эту слабость не разделяет.

Потеря Сциллы и Харибды, конечно, создает большие неудобства.

23 августа. Вики вгоняет меня в краску, когда мы с Робертом и Касабьянкой в окружении других постояльцев пьем кофе под навесом. Она громко сообщает из окна, что идет спать, но перед этим хотела бы поцеловать Касабьянку на ночь. Чуть не выворачивая шею, делаю Вики знаки замолчать, после чего она кричит, что ладно, тогда поцелует утром, и все смотрят на нас. Касабьянка ледяным тоном отвечает, пусть, мол, Сперва Умоется. Решаю, что Касабьянка с гениальной находчивостью избежал нежелательных знаков внимания, и могу лишь надеяться, что Вики не станет проявлять дальнейшую настойчивость в своих амурных поползновениях.

(NB. Часто с тревогой задумываюсь о будущем дорогой Вики. Напрашивается вопрос: Совместимы ли Успех в Жизни и Высокие Нравственные Идеалы? Ответ в целом удручающий. Остается надеяться, что замечательное образовательное учреждение в Миклхеме сможет эффективно справиться с этой проблемой.)

Роберт все чаще говорит, что наконец-то скоро снова будет Приличная Английская Еда, и видно, что настроение у него впервые улучшилось за все это время. Пользуясь этим, предлагаю съездить в казино в Динаре и сыграть в рулетку – вдруг удастся поправить финансовое положение, теперь настолько плачевное, что мне уже дважды приходилось тайком от Роберта занимать деньги у Касабьянки.

Вопрос с казино решен, и мы облачаемся в нарядную одежду, до сих пор лежавшую в чемодане и на крайне узких полках шкафчика, который с трудом открывается.

Автобус с сумасшедшей скоростью везет нас в Динар и высаживает у казино. Внутри сверкают электрические огни и реклама вина «Бирр»[266] – и ни души. Бармен говорит, что в казино никто не приезжает раньше одиннадцати часов. От нечего делать мы берем по коктейлю, садимся на зеленый бархатный диванчик и принимаемся читать рекламные объявления. Роберт спрашивает, что такое «Gala des Toutous», и выглядит разочарованным, когда я отвечаю, что, кажется, «парад маленьких собачек». Интересно (а может, неинтересно), чего он ожидал.

Мы всё сидим на бархатном диванчике; видимо, бармену становится нас жалко, и он включает свет поярче. Это обязывает нас взять еще по коктейлю. Чувствую усиливающуюся боль за глазами (Вопрос: Метиловый спирт или слишком яркий свет?) и легкую тошноту. Реклама «Бирр» на стене начинает как-то странно колыхаться.

Роберт говорит: «Что ж…», будто собирается что-то предложить, но передумывает. По ощущениям проходит несколько часов, и в зал входят трое музыкантов с выкрашенными в черное лицами. Покрытая чехлом громада в дальнем конце зала оказывается роялем.

Неожиданно выясняется, что в распоряжении бармена имеются еще источники освещения, и нас буквально заливает электрическим светом. Обстановку оживляет прибытие старичка в мятом парадном сюртуке, грузной женщины в расшитом стеклярусом зеленом платье, купленном где-нибудь на Кенсингтон-Хай-стрит[267], и юной девушки с короткой стрижкой и пунцовыми руками. Они растерянно стоят в центре зала, и на их фоне мы с Робертом уже кажемся habitués[268].

Роберт решительно предлагает Выпить Еще по Коктейлю. Я говорю нет, но в итоге пью, и мне становится еще хуже. Приглядываюсь к Роберту – не заподозрил ли он чего, но в воздухе колышется некое странное марево. Возможно, мне это лишь мерещится, так что Роберта лучше не спрашивать. Вместо этого концентрирую все внимание на рекламе «Бирр», чтобы она оставалась на первоначальном месте, а не залезала на стены и потолок.

К тому времени, когда мне это более или менее удается, в зал набивается довольно большая группа людей со слегка потерянным и помятым видом.

Роберт сверлит взглядом неприятного пожилого мужчину с рыжими волосами и говорит, что это же старина Пинки Моррисон, которого он в последний раз видел в баре «Шанхай» в тысяча девятьсот двенадцатом. Я спрашиваю, мол, это старый друг? Нет, отвечает Роберт, он никогда на дух не переносил этого типа. Старина Пинки Моррисон вновь предается забвению.

Признаюсь Роберту, что мне совсем нехорошо, и он предлагает пройтись по залам, что мы молча и делаем. Единогласно решаем, что не хотим играть ни в рулетку, ни во что бы то ни было еще, а предпочли бы вернуться домой и лечь спать, и Роберт говорит, что коктейль сразу показался ему странным.

Мне все это в который раз напоминает госпожу Эджворт и ее «Розамунду и увеселительную прогулку», но литературные аллюзии никогда не находили особого отклика у Роберта, так что решаю не рисковать.

Возвращаемся в Сен-Бриак и больше не упоминаем о «выходе в свет». Только когда я уже почти засыпаю, Роберт спрашивает, стоило ли тратить почти семьдесят франков, чтобы отравиться коктейлем и посмотреть на противного старину Пинки Моррисона. Вопрос риторический и не требует ответа.

24 августа. За завтраком Касабьянка проявляет максимальную тактичность и доброту, поскольку, лишь взглянув на меня и Роберта, воздерживается от расспросов о том, как нам Понравилось в Казино.

27 августа. Последний День вот-вот наступит, и мы часто обсуждаем, как его провести. Роберт (не всерьез) предлагает Собирать Вещи, а Касабьянка уверяет, что менее чем в сорока километрах от нас находятся крайне интересные Развалины, имеющие большую познавательную ценность. Не хочется говорить прямо, что туда никто не хочет, так что неубедительно ссылаюсь на скверные погодные условия.

Спрашиваю, как насчет Сен-Ка?[269] Там прекрасная водная горка. Или бассейнов в Динаре? В ответ дети крайне взволнованно начинают упрашивать с утра пойти купаться, пообедать в гостинице, снова искупаться и выпить чаю в «Английской чайной». Именно такой программы мы и придерживались все эти дни, так что выполнить пожелание – проще простого. Делаю мысленную пометку, что для молодежи важна привычность, и подумываю о том, чтобы написать интересную статейку, за которую щедро заплатит какое-нибудь ежедневное периодическое издание, однако эта идея не получает развития.