– Вот и помощь подоспела! – обрадовалась игуменья.
Ее лицо было бледным, несмотря на жару. Только лоб покрывали, как роса, маленькие капельки пота. К темной одежде прилипли кусочки коры и паутина.
– Мы с сестрами уже засомневались, что решимся еще на одну вылазку. Слева остался довольно обширный участок, весь заваленный буреломом. Мы его почти не исследовали.
– Давно вы слышали голос? – спросила Гульшан.
– Полчаса назад, – ответила одна из монахинь. – Потому и не хотим уходить. Плач периодически повторяется. Но звучит все время в разных местах.
– Вы видели полудницу? – спросил Азим, опираясь о ствол дерева.
– Нет. Но ее видели поблизости местные, часа два назад. Несла ли она кого-то на руках, они не разглядели.
– А на берег здесь выйти можно?
– Местами есть небольшие отмели.
Гульшан сняла кепку и стала обмахивать лицо – это не помогло. Гонка за призраками утомила ее и начала раздражать.
– Вы уверены, что голос вам не почудился?
Матушка Серафима взглянула на девушку пристально, и в ее глазах на мгновение промелькнул странный огонек.
– Мы слышали его, как слышим сейчас ваш голос. Если вы пойдете к воде, то, вероятно, тоже услышите. Вы молоды, у вас хорошее зрение и слух. Вам, может быть, удастся узнать больше…
Гульшан кивнула, перекинула через плечо вторую лямку рюкзака, надвинула пониже кепку и шагнула в сторону рощи. Азим, пыхтя, направился следом.
Почти час они исследовали самые глухие заросли и никого не нашли. Иногда до них доносились голоса монахинь, которые бродили неподалеку, перекликаясь друг с другом, но детского голоса слышно не было.
Азим вышел на отмель, умыл лицо и шею. Гульшан последовала его примеру.
– Никакого ребенка тут нет, – пробурчала девушка. – Сестры привыкли делать все единодушно: петь и молиться. Вот им и померещилось…
С ее тонких пальцев упала капля. Гульшан мгновенно распрямилась, напряженно уставилась вдаль.
– Что? – встрепенулся Азим.
– Голос, – ответила она, прикладывая палец к губам. – Я слышу! Он звучит не из рощи, а с другого берега. Вода искажает звуки.