Погода нелётная

Он фыркнул. Она засмеялась. Макс широким движением уронил Маргарету себе на плечо, а она потёрлась носом о голую кожу, прикрыла глаза…

С ним было хорошо. Невозможно, противоестественно хорошо, настолько, что можно было забыть обо всём и сказать: да. Давай улетим, поедем в Уливето, или в Прелюме, или на солёное озеро. Давай найдём там маленькую церковь, ты же знаешь, я не люблю большие, в них как будто вообще нет никакой святости, мне нравятся маленькие и простые, чтобы живые люди внутри были и священник со светлыми глазами. Клятвы принесём, обеты. Я на листике напишу красивых слов, потом все их забуду и скажу что-нибудь вредное, а в конце всё-таки расплачусь. А ты меня через порог перенесёшь, как положено, ну и что, что без белого платья. У нас будет дом, такой, чтобы стена обвита виноградной лозой, ты же любишь виноград, а я люблю, когда зелено. И тебя люблю, Макс, как полюбила однажды, так и люблю, что со мной ни делай. Давай уедем, да? У нас будет новая жизнь, совсем другая, счастливая. Я детей тебе рожу, так хочу девчонку, но чтобы похожую на тебя, светленькую и весёлую, с ямочками на щеках…

Конечно, она не сказала вчера ничего такого. Она же не враг себе, в конце-то концов.

Но теперь закрывать глаза на тянущую боль в груди не было больше сил. И Маргарета улетела в посёлок, уселась на лавке у колонки, прижала к себе банку молока. Изгрызла губу, до железистого привкуса во рту искусала щёки.

Вокруг неё бродили тени Маргарет. Десятки, много десятков теней. Серых, сломленных, пустых, потерявшихся во времени и пространстве, привычных к знакомым делам и не желающим знать ничего больше. Эти тени смотрели с укоризной и пониманием.

Эти тени шептали: не стоит хотеть, Маргарета.

Ты ведь хотела уже, помнишь? Ты ведь начинала новую жизнь, в которой всё должно было стать совсем не так, как в прошлой. И куда это привело тебя, глупая? Оглянись! Вот он, твой новый дом; вот оно, твоё будущее. Будущее наступило. Это оно и есть — прямо сейчас.

— Мы ведь никогда больше, — сказала Маргарета на границе сна и яви, розовым, пронзительным вечером, когда они с Максом снова устроились на крыше и смотрели в небо.

Рябина выписывала в небе ровную спираль, будто катилась вниз по тугой пружине. Оправившись, она стала побойчее, и Маргарета позволяла ей летать самой по себе.

— Ммм?

— Мы ведь никогда не будем, как раньше. Теперь уже… всё.

— Ну и ладно, — легко согласился он. — Будем какие-нибудь другие. Что ты думаешь про Коллина-Сельваджу? Это городок на западе, мы там стояли пару месяцев, в провинции были бои, но сам город почти не пострадал. Там фонари с быками и много жёлтых домов, а вокруг холмы такие зелёные-зелёные. Поедем с тобой, поженимся, и будет…

Ничего не будет, вздохнула Маргарета. Ничего не будет, ведь так? Всё бессмысленно, и ничего никогда не изменится.

Просто однажды всё закончится. Может быть, ждать осталось не слишком долго.

— Дракон, — сказала она и кивнула в ту сторону.

— Это почтовый в Каса-пе-Учелли, — бодро отозвался Макс. — Я запомнил!

— Да…

Фонари с быками… придумают же. Зачем нужны фонари, когда есть такое бездонное небо? Как хорошо купается виверна в лучах! А её тень мечется по двору, будто запертая, как потерянные во времени тени Маргарет.

Рябина выздоравливает. А, значит, Макс уедет совсем скоро. Он сочинит телеграмму на базу, и сюда пришлют всадника, который заберёт со старой станции и Макса, и виверну. Тогда всё это закончится, и ничего больше не будет — ни вот таких вечеров, ни долгих разговоров, ни дурацких споров, ни, уж конечно, Коллина-Сельваджи.