– Хорошо, милая. Мы приедем в шесть часов. Это Калдервелл. Ты же помнишь Калдервелла?
– Ты же не имеешь в виду Хью Калдервелла? – слабо спросила Билли.
– Конечно его, – Бертрам странно рассмеялся и добавил шепотом: – Когда-то я думал, что не стану приводить его домой к тебе. Я слишком ревновал, но теперь… пусть он поймет, что потерял.
– Бертрам!
Но Бертрам только рассмеялся и весело попрощался с ней.
Билли повесила трубку и обессилено привалилась к стене.
Калдервелл! Он пригласил к обеду Калдервелла! Помнит ли она Калдервелла? Да уж конечно помнит! Как можно забыть мужчину, который в течение года или двух делал тебе предложение с такой же регулярностью (и легкостью!), с которой переворачивал новый листок календаря. И кстати, это не он ли сказал, что Бертрам никогда не полюбит ни одну женщину иначе, чем натурщицу? А теперь он придет на обед! Вместе с Бертрамом!
Ну и ладно. Она ему покажет! Он увидит, что Бертрам любит ее, именно ее, а не подбородок или поворот головы. Он увидит, как они счастливы, какой чудесной женой она стала, и как Бертрам доволен своим домом. Он увидит! Билли немедленно подобрала юбки и побежала наверх, чтобы выбрать самое изящное домашнее платье, соответствующее этому случаю. Наверху ее отвлекли еще несколько дел, так что к своему туалету она приступила только в четыре часа. Пока она решала, лучше ли показаться величественной и впечатляющей в роскошном синем бархате, отделанном горностаем, или уютной и домашней в золотистом крепдешине, телефон зазвонил снова. Элиза и Пит все еще не вернулись, так что Билли ответила на звонок сама.
Она услышала дрожащий голос Элизы.
– Это вы, мэм?
– Что такое, Элиза?
– Да, мэм. Я насчет дяди Пита звоню. Он нас всех до смерти напугал!
– Пит? Он что, заболел?
– Да, мэм, заболел. То есть да, заболел, но теперь ему уже лучше, слава богу! – бормотала Элиза. – Но он еще не в себе. Он весь белый и трясется. Вы не против, если мы не придем домой до самого вечера?
– Конечно нет! – быстро ответила хозяйка Пита. – Не смейте возвращаться, пока ему не станет лучше, Элиза. Оставайтесь там до завтра.
Элиза жалко рассмеялась.
– Спасибо, мэм, но дядю Пита тут не удержишь. Если он сможет хоть пять шагов сделать, то немедленно убежит. Но пока он не может, говорит, что ему быстро станет лучше. У него и раньше такое было, но никогда так сильно. Он боится, что, если он немедленно не вернется домой, будет очень плохо.
– Ерунда! – решительно заявила миссис Бертрам Хеншоу.
– Да, мэм. Я знаю, что вы так думаете, – от всей души сказала Элиза, – вы же понимаете, я не могу оставить его одного. И все равно мне придется остаться, потому что от матери моей толку не больше, чем от мокрой тряпки, так она напугалась. Да она и сама нездорова. Так что, если вы справитесь…
– Конечно справимся! Скажи Питу, чтобы он не беспокоился. Мы очень за него тревожимся.