Оставшись одна, Билли с такой яростью набросилась на свою рукопись, что прорвала пером бумагу.
– И это называют «приличествующим безразличием»! А как тогда выглядит неприличное? – злобно шептала она.
Глава IX
Ужин, который Билли собиралась дать
Несмотря на то что первая попытка последовать «Наставлениям молодой жене» не увенчалась успехом, Билли все еще очень старалась не дать своему медовому месяцу закончиться. Она старательно культивировала предписанное «безразличие» и с видимым энтузиазмом искала так необходимые «собственные интересы». Точнее, она занималась этим всем, когда что-нибудь напоминало ей о мече, нависшем над ее счастьем. В другое время, когда она просто была счастлива, она оставалась прежней собой – импульсивной, увлекающейся и восхитительной.
Разумеется, с учетом этих обстоятельств вела она себя довольно беспорядочно.
К примеру, три дня подряд она могла мчаться к двери, когда звонил ее муж и следить за каждым его движением и словом. На следующие три дня она вдруг превращалась в какой-то блуждающий огонек, отвечала на все вопросы уклончиво и ни на секунду не интересовалась, куда Бертрам ушел и когда он придет. В результате бедный Бертрам начинал казнить себя, не понимая, чем он ее расстроил. Затем, когда он уже готов был спросить ее, в чем все-таки дело, она снова менялась. Возвращалась прежняя Билли – радостная, веселая и преданная, не занятая никем и ничем, кроме его персоны. Но едва он успевал поверить, что его Билли снова с ним, она опять куда-то исчезала – пела с Аркрайтом и Алисой Грегори, играла с Томми Данном, занималась делами клуба или церкви – чем угодно, кроме него.
Билли совсем не подозревала, что Бертрама это все удивляло и нервировало. Она была уверена, что взращивает в себе безразличие, находит себе интересы и становится дубом.
Прошел декабрь и наступил январь. Вернулась в Бостон мисс Маргарет Уинтроп. Бертрам утверждал, что его рука «в полном порядке», и немедленно начал писать новый портрет. Билли все чаще оказывалась предоставлена самой себе, потому что Бертрам приступил к новой работе с невероятным энтузиазмом, вызванным прекращением вынужденного безделья и всепоглощающим желанием доказать, что, несмотря на неудачу первого портрета, он все же может написать Маргарет Уинтроп так, чтобы оправдать себя, дать ответ критикам и порадовать испуганных когда-то друзей. Ощущая все это, он с головой ушел в работу и порой очень сильно задерживался, когда мисс Уинтроп находила время между своими светскими обязанностями и позировала ему.
В такой день, примерно в середине месяца, Билли позвали к телефону в половине первого – звонил ее муж.
– Билли, милая, – начал Бертрам, – если не возражаешь, я приму приглашение мисс Уинтроп на ланч. Мы изменили позу – нам обоим не нравилось, что получалось, – но еще не совсем выбрали новую. У мисс Уинтроп будет днем два свободных часа, которые она сможет уделить мне, если я останусь. Конечно, я бы предпочел остаться.
– Конечно, – согласилась Билли преувеличенно бодро.
– Спасибо, милая. Я знал, что ты поймешь, – довольно вздохнул Бертрам. – Ты же понимаешь, что такое целых два часа! Я не могу упустить такой шанс.
– Конечно не можешь, – снова согласилась Билли.
– Хорошо. Тогда до вечера, – попрощался он.
– До свидания, – весело ответила Билли. Повесив трубку, она тряхнула головой.
– Новая поза, ничего себе! – злобно пробормотала она. – Это что, после всего, что они перепробовали за прошлый год, какие-то еще позы остались?
Немедленно после ланча Пит и Элиза поехали в Южный Бостон навестить мать Элизы. Вскоре после их отъезда Бертрам снова позвонил жене.
– Солнышко, я забыл тебе сказать, что утром повстречал в подземке старого друга. Я вспомнил, что ты просила приглашать друзей домой, и поэтому пригласил его на вечер. Ты же не против? Это…
– Конечно не против. Я очень рада, – быстро ответила Билли (до сих пор любое упоминание о том ужасном «испытании» бросало Билли в дрожь), – я хочу, чтобы ты всегда звал друзей домой, Бертрам.