Как оказалось, никакого отдыха ждать не приходилось. У Билли не было времени ни на что, кроме ребенка. Когда она не занималась им непосредственно, она изучала, как правильно это делать.
Никогда еще она не была такой хорошенькой и милой, и никогда еще Бертрам не любил ее так сильно. Он гордился ее целеустремленностью и успехами в качестве матери, но порой он хотел, чтобы она вспоминала и о роли жены и обращала немного внимания на мужа.
Бертраму стыдно было признаваться в этом даже самому себе, но этим летом он чувствовал себя обиженным и знал даже, что в глубине души он немного ревнует к собственному сыну, хотя и очень его любит. Он уговаривал себя, что нельзя ожидать от человека, чтобы он отказался от любви своей жены, от внимания своей жены, от компании своей жены – хотя бы иногда. Более чем естественно было ожидать от нее интереса хоть к чему-нибудь, не упомянутому в «Помощнике матери» и «Научном воспитании младенцев», и он полагал, что нельзя винить себя за то, что он хочет иметь дом для себя, а не только детскую для своего отпрыска.
Бертрам, недовольно споря с самим собой, называл себя эгоистичной скотиной. Как можно думать о таких вещах, когда у тебя есть милая и любящая жена, как Билли, и такой великолепный ребенок, как Бертрам-младший? Он говорил себе, что, когда они вернутся домой и материнство перестанет быть новинкой для Билли, она перестанет растворяться в ребенке. Она вернется к своим старым интересам: мужу, музыке, друзьям, своей жизни. Кроме того, у него всегда оставалась живопись. Так что он рисовал, с благодарностью принимая крохи внимания, падающие с детского стола, и верил, что в будущем Билли станет чуть меньше матерью и чуть больше женой.
Бертрам даже не понимал, как он уверен в этом скором изменении. Не успела семья как следует обосноваться в Страте, как он радостно сообщил, что им с Билли нужно пойти в театр на «Ромео и Джульетту».
Билли была удивлена и даже шокирована.
– Бертрам, но я не могу! Ты же знаешь! – воскликнула она.
Сердце Бертрама сжалось, но он попытался сохранить веселость.
– Почему?
– А ты не понимаешь, что я не могу оставить ребенка?
– Но, Билли, тебя же не будет всего три часа, а ты говоришь, что Делия – очень умелая нянька.
Билли нахмурилась.
– Я не могу, Бертрам. Вдруг с ним что-нибудь случится. Я не смогу расслабиться ни на минуту.
– Но, милая, рано или поздно тебе ведь придется его оставить? – грустно спросил муж.
– Да, конечно, когда это разумно и необходимо. Я вчера была в Приложении и отсутствовала почти два часа.
– И разве что-нибудь случилось?
– Нет, но я звонила сюда… несколько раз, так что я знала, что все в порядке.
– Если тебя это устроит, я могу звонить домой после каждого акта, – предложил Бертрам с сарказмом, которого молодая мать вовсе не уловила.
– Да, пожалуй, ты мог бы, – уступила Билли, – я действительно так давно нигде не была…
– Конечно, я могу, – согласился Бертрам быстро, скрывая свое удивление от того, что она приняла его глупую шутку всерьез. – Пойдем? Мне узнать, есть ли места?