Лучшая принцесса своего времени

– Мне известно снадобье, которое, я думаю, всё же оживит Её Величество.

Затем он потребовал разговора с королём. Выслушав Монгиона, Филипп вернулся с ним в апартаменты королевы, где в его присутствии ей немедленно был введён препарат. Более того, он приказал, чтобы все указания лекаря выполнялись беспрекословно. Это чудесное восстанавливающее средство было дано королеве в шесть часов утра 7 августа. Примерно через два часа после этого, к всеобщему удивлению, её губы и щёки приобрели прежний цвет.

– Всё произошло так внезапно и чудесно, что, мадам, мы все сочли это истинным вмешательством Всемогущей силы, поскольку вся человеческая помощь прежде оказывалась бесполезной, – написал Сен-Сюльпис Екатерине Медичи.

Вероятно, если бы не вмешательство Монгиона, Елизавета умерла бы от крайнего истощения, так как её испанские врачи явно выказали своё невежество.

Известие о критическом состоянии королевы вызвало неописуемое горе в Мадриде. Мрачно звонили колокола. Процессии священников переходили от церкви к церкви.

– Улицы, – свидетельствовал писатель Брантом, – были запружены людьми, направлявшимися в церкви и больницы, чтобы помолиться за выздоровление Её Величества. Некоторые шли босиком и с непокрытыми головами, другие совершали покаяние на улицах; все возносили молитвы, обеты и жертвоприношения с постами, истязаниями и святой дисциплиной, так что впоследствии считалось, что все эти слёзы, молитвы, мольбы и вздохи принесли больше пользы для излечения этой принцессы, чем мастерство её врачей.

Молодость королевы во многом способствовала её выздоровлению, и после нескольких дней частичной бесчувственности она начала медленно восстанавливаться. Графиня де Уренья и Клод де Винё не отходили от неё, поскольку этикет не позволял лицам низшего ранга приближаться к ложу королевы Испании. Как только в состоянии Елизаветы стали заметны первые постоянные признаки улучшения, по всей Франции и Испании снова начались молитвы и процессии. Не желая лишний раз тревожить королеву-мать, Филипп запретил любому курьеру выезжать из столицы в Париж, не предъявив пропуска, подписанного герцогом Альбой. Теперь же курьеры отправлялись каждый день, чтобы сообщить Екатерине Медичи новости о здоровье её дочери. Угроза здоровью Елизаветы сохранялась ещё три недели, в течение которых она находилась между жизнью и смертью и временами теряла сознание. Филипп II был крайне расстроен и пристыжен. От постели супруги он не отходил ни на шаг, и держал её за руку. После этого случая король уже никогда не изменял жене.

По приказу Екатерины Сен-Сюльпис поздравил католического короля с выздоровлением его супруги и сообщил мнение королевы-матери о том, что, если бы её дочь получала надлежащий уход во время беременности, то это не довело бы до крайности. Поэтому Екатерина попросила зятя разрешить допустить ко двору Елизаветы ещё двух врачей, которые могли бы оказать ей помощь в подобном случае. Затем посол посетил королеву, уже бодрую духом, но всё ещё слишком слабую, чтобы подняться с постели. Она выразила желание, чтобы посол написал её матери, что у неё всё хорошо, и что король, её муж, попросил у неё разрешение съездить на четыре дня в Эскориал, и она с большим сожалением предоставила ему это разрешение.

– Но, мадам, – писал Сен-Сюльпис, – я точно знаю, что упомянутый король ждал в течение нескольких часов, намереваясь не покидать Мадрид, пока Её Величество не станет лучше.

Поскольку королеве тоже был предписан свежий воздух, Елизавета во время отсутствия мужа дважды отправлялась отдыхать в носилках в окрестности Мадрида в сопровождении Хуаны Австрийской и графини де Уреньи. Из Эскориала король отправился на один день в Сеговию, чтобы поохотиться.

– Католический король, Ваш брат, сир, – сообщал Сен-Сюльпис Карлу IХ, – отправился насладиться свежим деревенским воздухом и охотой, и, несомненно, никто не мог бы требовать от него больше, чем сделал Его Величество, который чрезвычайно страдал от горя и беспокойства во время болезни королевы, Вашей сестры. Он должен пробыть там всего неделю, чтобы не покидать надолго упомянутую госпожу королеву, которая находит его общество лучшим лекарством, которое может ей быть предоставлено.

Здоровье Филиппа, по словам посла, тоже сильно пострадало. Елизавета поднялась с постели на Михайлов день1564 года. Первое сообщение по этому поводу она отправила своему брату-королю. Узнав об этом, католический король вернулся в Мадрид, и в течение двух часов, утром и вечером, он оставался с женой, развлекая её приятными разговорами. Выздоровление королевы было отпраздновано публичным шествием по городским улицам с огромным размахом. Филипп принял участие в процессии в сопровождении дона Карлоса. Его племянники эрцгерцоги Рудольф и Эрнст, выписанные из Вены, следовали за ними. Далее по порядку, в соответствии с рангом, шли гранды Испании, министры, послы, тайные советники и все члены Высших судов королевства. Им предшествовали прелаты, облачённые в церковные одежды. Во время процессии Филипп подозвал к себе французского посла и в знак особой чести публично поговорил с ним. Упомянув о своих страданиях и об опасениях во время болезни Елизаветы, король сказал:

– Богу было угодно даровать мне это великое благословение, за которое я всегда должен быть благодарен Ему. Не могли бы Вы, господин посол, сообщить мне, так ли сильно страдала королева, её мать, перед своими первыми родами?

Посол ответил, что не знает, так как он не был при дворе во время появления на свет Франциска II. Однако добавил, что Екатерина Медичи счастливо произвела на свет всех своих последующих детей.

Филипп ответил:

– Ах! Тогда королева, моя жена, в будущем будет следовать во всём советам и предписаниям своей матери.

Король хотел сопровождать жену в Гваделупу, чтобы исполнить обет, который она дала во время своей болезни, и объединиться с ней в благодарении перед алтарём Богоматери за то, что она была возвращена ему. Однако у дона Карлоса внезапно начался

приступ жёлчной лихорадки в результате волнения из-за здоровья мачехи, и королевская чета решила отложить своё паломничество до весны 1565 года. Однажды, беседуя с Сен-Сюльписом, Елизавета рассказала послу об этих планах:

– Ах, господин посол, мне жаль, что во время моей болезни я дала обет совершить паломничество в собор Богоматери в Гваделупе, который находится по пути в Португалию вместо того, чтобы дать себе обет посетить Святое Распятие (в Бургосе), которое находится неподалеку от Байонны, на пути во Францию!

Сен-Сюльпис также сообщил Екатерине: