Лучшая принцесса своего времени

Этот ответ был высоко оценён Альбой, который сообщил Филиппу II:

– После турнира Её величество, королева-мать, хотела поговорить со мной снова об этих союзах, и в своём ответе я последовал мудрому пути, который избрала Её Величество, наша госпожа.

Во время своего краткого пребывания во Франции проницательная Елизавета успела понять, что брак её сестры с доном Карлосом, скорее всего, не принесёт ничего, кроме несчастья. Снисходительность, которой юная Маргарита удостаивала д’Антрага и де Шарни, двух самых красивых офицеров из роты телохранителей Карла IХ, повергла испанцев в изумление и, конечно, не внушила им желание видеть её замужем за их инфантом.

– Никогда ни одна принцесса не была в большем затруднении, чем эта королева, – писал Франсиско де Алава о Екатерине Медичи, – хотя со своим обычным громким смехом она демонстрирует внешнее самообладание, как ей и следует, имея удовольствие быть с королевой, нашей госпожой, и имея надежду увидеть Ваше Величество в недалёком будущем.

Вечером в огромном зале состоялся ещё один поединок, в котором приняли участие принц Наваррский и герцоги де Лонгвиль и де Невер. Король и его войско напали на замок, который, как предполагалось, защищал великан, державший в плену нескольких самых красивых фрейлин Екатерины. В замке была заколдованная комната, где были заключены эти девицы, вход в которую защищало вращающееся колесо, охраняемое шестью отвратительными демонами. Великан с триумфом отразил несколько нападений французских и испанских всадников, сломав их копья и сбросив нападавших в ров, окружавший его замок. Однако отряду Карла IХ удалось преодолеть все препятствия – он убил великана, разрушил заколдованное колесо и освободил пленённых девушек. После чего их подвели к королеве Испании, которая даровала свободу и компенсацию пострадавшим красавицам.

22 июня состоялось аллегорическое представление, представлявшее собой поединок между Богиней Добродетели и Богом Любви. Это зрелище было одним из самых изящных и великолепных праздников, придуманных для развлечения католической королевы. Представление началось в полдень следующим образом: герольд явился в резиденцию Карла IХ и там коннетабль де Монморанси отвёл его к королю. Герольд рассказал, что во время своих путешествий по чужим землям он встретился с отрядом английских, голландских и фламандских рыцарей, которые были в разногласиях между собой: одни поддерживали превосходство Добродетели, другие – верховенство Бога Любви. Видя, что они не могут прийти к согласию, он посоветовал рыцарям передать свой спор на рассмотрение короля Франции, что они, соответственно, и сделали, послав своего представителя к Карлу. Когда речь закончилась, король объявил, что спор может быть решён только с помощью оружия и пригласил всех присутствующих посмотреть на поединок, после чего королевы заняли свои места на галерее, завешанной бархатом.

Первая часть представления началась с выхода Добродетели, проехавшей на триумфальной колеснице в форме скалы в сопровождении шести нимф. Богиня была одета в синее одеяние и несла зажжённый факел. Колесница объехала вокруг арены и остановилась перед королевой Испании. Затем богиня прочитала несколько стихов, восхваляющих добродетель, а затем подарила массивную золотую цепь Елизавете и похожие ожерелья пяти испанским дамам, включая графиню де Уренью и её прекрасную дочь донну Магдалену. Затем Богиня Добродетели удалилась, и на ристалище появилась колесница Бога Любви, запряжённая четвёркой пегих лошадей. Колесница тоже остановился перед трибуной, на которой сидела Елизавета. Затем Бог Любви спел положенные на музыку стихи, прославляющие радости и триумфы любви, и, наконец, закончил тем, что подарил Маргарите де Валуа золотую цепочку с сердечком, символом любви, что испанцы сочли странным совпадением, учитывая известные наклонности принцессы. Когда обе колесницы удалились, началось состязание. Король Карл поддерживал дело Добродетели, а герцог Анжуйский – дело Любви. Поединки были блестящими и быстрыми, кавалеры сражались самым галантным образом. Сначала бойцы сошлись врукопашную, причём король и его брат первыми преломили копьё. Затем группа из четырёх человек атаковала четырёх противников, пока схватка не стала всеобщей, к восхищению зрителей. Это сражение продолжалась в течение получаса, когда внезапно участники выстроились в шеренгу, а король и его брат, выехавшие вперед, сердечно обняли друг друга. Это действие было предпринято, чтобы разъяснить смысл аллегории, а именно: «Добродетель и Любовь были братом и сестрой, триумф одного был славой другого». Звуки военной музыки и труб знаменовали собой финал празднества. Как только король приблизился к королеве Испании, начался фейерверк.

23 июня, король был награждён орденом Золотого Руна. Около пяти часов пополудни герцог Альба покинул свое жильё, облачённый в воротник и мантию ордена. Ему предшествовали два пристава и епископы Памплоны и Оруэлы, причём один из этих прелатов был настоятелем ордена. Толпа знати сопровождала герцога в большой зал епископского дворца, где он был принят герцогом де Гизом, великим магистром двора, и герцогом де Лонгвилем, наследственным верховным камергером, который проводил Альбу к Карлу IХ. Вокруг короля стояли вельможи, а за церемонией с галереи наблюдали две королевы. Присягу принёс один из прелатов, затем герцог надел на короля орденскую цепь и помог облачить его в одеяния ордена, которые были из малинового бархата, роскошно окаймлённого золотом. Когда церемония посвящения была завершена, герцог сопроводил Карла на вечерню в соборе. В тот же день король прикоснулся к золотушным больным в третий раз с момента прибытия двора в Байонну.

На следующий день герцог объявил, что миссия испанцев выполнена и что католический король с нетерпением ожидает возвращения своей супруги. Это заявление было воспринято Екатериной с плохо скрытым беспокойством, так как по тону Альбы она догадалась, что тот, как и его царственный господин, был возмущён её политикой веротерпимости по отношению к гугенотам. По наущению королевы-матери Карл IХ возразил:

– Мы пока не может расстаться с нашей дорогой сестрой, которая увидела ещё не все приготовленные для неё зрелища, её отъезд огорчил бы нас, не говоря уже об актёрах.

В свой черёд, Екатерина так настойчиво уговаривала дочь остаться, что молодая королева сообщила Альбе о своём намерении продлить свой визит до 2 июля, добавив:

– Я сама будет нести ответственность за задержку перед королём, своим господином.

Тем временем из Толедо прибыл курьер с письмом от Филиппа, в котором говорилось о браках, так страстно желаемых Екатериной. Католический король намекнул, что они станут возможными, если только французское правительство будет проводить правильную политику в области религии.

Вечером 23 июня Екатерина снова послала за Альбой, чтобы встретиться с ним в покоях королевы, поскольку ей нужно было кое-что сообщить ему. Герцог застал двух королев прогуливающимися по длинной галерее – вероятно, той, которая соединяла апартаменты Елизаветы с епископским дворцом, где жил Карл IХ. Екатерина открыла эти вторые переговоры старой песней:

– Чтобы рассеять подозрения и зависть, которые наша встреча вызвала у всех в королевстве и у иностранных держав, её результатом должна стать договорённость о двух ранее предложенных нами браках.

Затем Екатерина предложила дочери немедленно написать Филиппу и отправить курьера в Испанию, чтобы тот привёз ответ короля. Однако Елизавета возразила:

– Такая мера не будет иметь никакого результата, поскольку я не успею получить ответ Его Величества во время своего пребывания в Байонне.

После чего она и Альба принялись настаивать на том, чтобы Екатерина отправила в отставку канцлера Мишеля де Л’Опиталя, сторонника политики веротерпимости.

– Мадам, – молодая королева, – Вам хорошо известно, что во время правления моего царственного отца и до того, как я отправилась в Испанию, я всегда придерживалась такого мнения о вышеупомянутом канцлере. Теперь я убеждена, что до тех пор, пока он (канцлер) остаётся на том посту, на котором он находится, у Ваших верных подданных будет повод для опасений.

На что Екатерина кратко ответила: