Мне становится неловко. Доктор Иртаз, очевидно, заметив мое смущение, отводит от меня глаза и, кивая на блестящий шкаф, говорит:
– Все это так, товарищ Малинче, – с сомнением произнес Сталин, – и мы понимаем, что предложенная вами операция сэкономит десятки, а может и сотни тысяч жизней наших советских людей, но при этом расплатой за нее станет отказ от установления советской власти на территории Германии…
– Возьмите свою одежду вон там…
Первой к нам прибыла прославившая себя под Ивацевичами бронетанковая бригада генерал-майора Борзилова, выведенная из состава 4-й армии генерала Болдина. Она была замечательна тем, что ее ремонтный батальон составляли пленные немецкие ремонтники, исполняющие свои обязанности в ошейниках принуждения. Еще одну такую же бронетанковую бригаду, под командованием полковника Лизюкова, лихо действовавшую в Борисовском сражении, товарищ Сталин передал в состав нашей армии из состава 20-й армии генерала Лукина. Михаил Федорович, конечно, обижается, что у него забрали такую тяжелую и красивую игрушку, но нам она, однако, нужнее. Задача нанести контрудары и отрезать в Смоленском мешке зарвавшихся гитлеровцев лежит именно на нашей армии. Поэтому и третья (точнее, по номеру четвертая) бронетанковая бригада, заново сформированная в глубоком тылу, по настоянию Ватилы тоже была передана в состав нашей армии. Узнав фамилию командира прибывающей танковой бригады, я только покачал головой. Это гора с горой не сходятся, а уж человек с человеком, да тем более на войне… С полковником Катуковым мы вместе дрались на Коссовском тракте. Тогда его танковая дивизия потеряла в боях всю свою технику, после чего ее направили в тыл на переформирование. И теперь товарищ Катуков возвращается ко мне в новом качестве, да еще и с положительной визой Ватилы в личном деле, а сия рекомендация стоит дорогого…
Несмотря на то, что все в этой каюте явно предназначалось для обычных людей, а не для существ, подобных Ватиле Бе или Малинче Евксине, Гарри Гопкинса не оставляло ощущение ее чуждости. Впрочем, и сама ситуация, в которой он оказался, также вызывала у него ощущение нереальной фантасмагории. Еще несколько часов назад он беседовал с Фрэнки в Белом Доме – и вот он уже на борту крейсера пришельцев… то ли почетный пленник, то ли посол в столице вражеской державы. Наскоро пролистав книжечку, в которой были изложены предложения пришельцев, Гопкинс отложил ее в сторону и задумался.
– Вы свободны, товарищ Рокоссовский, – слышу я голос доктора. – Всего вам доброго, желаю приятно провести остаток вашего отпуска на нашем корабле…
Опытный и даже в чем-то изощренный ум в теле непосредственного тринадцатилетнего ребенка по-своему впечатлял Быстроходного Гейнца, а усердие, с которым это маленькое создание исполняло свои обязанности, вызывало неподдельное уважение. Ведь усидчивость, аккуратность и умение безропотно делать мелкую кропотливую работу, не теряя внимания и не утомляясь, входили в число главных добродетелей, приписываемых германской нации. В жены Гудериан бы ее не взял, но считал, что в качестве управляющего имением Алис была бы идеальна. И плевать на маленький рост и тихий голос. Придать ей в качестве помощника отставного сержанта имперской штурмовой пехоты – и даже самые упрямые болваны из пеонов будут ходить по ниточке…
Дальнейшее перемещение по кораблю до лазарета я помню плохо. Глазеть по сторонам, как какому-нибудь бездельнику, мне было стыдно, тем более что один коридор и лифтовая шахта как две капли воды были похожи на другие такие же. Немного удивило бескабинное перемещение по лифтам, когда было достаточно пожелать, куда ехать: вверх или вниз. Но это чувство быстро прошло – от такой высокоразвитой цивилизации, как имперская, как раз и ожидаешь чего-то подобного….
Порой в мой разум закрадывались отчаянные мысли: а что если однажды нам выпадет случай повторить? Хотелось верить, что я понравился ей как мужчина. Точнее, я был в этом почти уверен. Ее страсть красноречиво свидетельствовала об этом… Интересно, вспоминает ли она обо мне – не в смысле каких-то деловых отношений, а в плане личном? Вот на этот вопрос у меня даже предположений никаких не было. Все, что касалось душевных переживаний этих инопланетных созданий, являлось загадкой для нас, землян. Они, даже несмотря на то, что были отдаленно родственны нам, следовали какими-то своими, неисповедимыми путями… их сердца были подвластны иным законам, нежели сердца землян. Но тем не менее это свойство и делало их такими привлекательными, как, впрочем, все загадочное и непознаваемое…
Так что, в принципе, задача остановить германскую армию на рубеже Днепра вполне решаема. Странно другое. Дело в том, что после передислокации в район Дубровно через командирский планшет ко мне в полном объеме стала поступать не только информация, имеющая отношение к моей армии, но и все сведения, касающиеся как наших, так и немецких войск в предполагаемой полосе вражеского прорыва на Смоленск. Я попробовал было выяснить у Ватилы, с чего бы мне такое счастье, но она сказала, что предпочтет объяснить это мне лично, для чего в самом ближайшем будущем спустится со своих небес на нашу грешную землю. Мол, есть тут еще кое-какие дела, и заодно и переговорит со мной с глазу на глаз. В последнее время график использования шаттлов стал таким напряженным, что даже главный тактик не может лететь куда хочет и когда хочет, а только с попутным рейсом. Ну да – их «серые» у нас в Дубровно будут монтировать установку, вызывающую дожди, ведь до даты, назначенной германским командованием, осталось чуть больше недели, и чтобы сковать вражеский маневр, пора приступить к заболачиванию местности. Бесспорно, умение создавать искусственную погоду – тоже сильное оружие…
Поэтому в последний день лета в полдень на даче в Кунцево состоялось совещание в узком кругу, посвященное переговорам с генералами-заговорщиками. Сталин, Молотов, Берия и Малинче Евксина находились в кабинете Вождя, а каперанг Малинин, Ватила Бе и маршал Шапошников, заканчивающий свой курс лечения – на борту «Полярного Лиса».
Я открыл глаза. На моем лице все еще блуждала улыбка; разум не спешил возвращаться к реальности. Но мой чудесный сон безвозвратно ускользал; я лихорадочно цеплялся за него, мучительно стараясь удержать в памяти запахи, звуки, образы… но греза таяла, оставляя лишь приятное послевкусие и несколько особенно ярких впечатлений. Наверное, так и должно было быть… Ведь люди обычно забывают свои счастливые сны; но какая-то часть мозга, очевидно, их все же запечатлевает, и в событиях последующего дня мы слышим отзвук тех мыслей и чувств, что были даны нам в сновидении, и под их действием совершаем наши поступки… я неоднократно замечал такое и раньше.
– Ужас, – передернул плечами вице-президент Генри Уоллес, – как представлю, сразу мороз по коже…
– Это ультиматум, мистер Малинин? – спросил Гопкинс, ни на минуту не усомнившийся в реальности угрозы.
– Знакомьтесь, Константин Константинович, – сказала она мне, – это наш главный медик товарищ Иртаз Далер, врач первого класса и просто хорошая женщина. Ее мать была светлой эйджел, а отец происходил с планеты Ханаан. И хоть вы ничем не больны и не ранены, но я передаю вас в ее опытные руки – она проведет обследование вашего организма и сделает его стабилизацию, чтобы снять хроническую усталость. Сейчас вы отправитесь вместе с ней, а мы с вами встретимся позже, когда вы пройдете все процедуры.
– Для эйджел, – с назидательным видом произнес кэптен Малинин, – значение имеют только члены их клана, под которыми присутствующие тут мисс Ватила Бе и мисс Малинче Евксина подразумевают граждан и подданных Империи. В рамках этой парадигмы они вполне гуманны и человечны. Благополучие остальных их совершенно не касается, и в случае если вы решитесь вести войну против Империи, они будут действовать исключительно из принципа «Если враг не сдается, то его уничтожают».
Официальная часть церемонии встречи завершилась довольно быстро, после чего Ватила представила мне каперанга Малинина и ту самую женщину в серо-голубой униформе.
– Я думаю, – сказал командующий 2-й армией генерал фон Вейхс, – что они сами их и организовали. Если имперская цивилизация такая развитая, как мы предполагаем, то она наверняка умеет управлять погодой. Проливные дожди – это дополнительное препятствие для наших войск в преодолении водной преграды и такая мера, которая не даст нашим войскам сходить с дорог, ибо они тут же начнут увязать в многочисленных болотах. Кроме того, их авиация и диверсанты всемерно стараются ограничить наше снабжение. В приданном моей армии сорок восьмом корпусе запас топлива меньше одной заправки, а в подчиненных мне артиллерийских частях запаса снарядов хватит только на пару дней сражения.
Уже потом, сидя в кресле космического истребителя, который уносил меня вниз к поверхности планеты, я вдруг вспомнил, что забыл спросить мою Ватилу по поводу того, что такое императорские способности. Ну ладно, что ж теперь… Значит, не судьба – поговорим в следующий раз.
ebooksa