Он поколебался и сказал немного застенчиво, как о чем‐то нескромном:
– На моем счету семь сбитых самолетов. Да, Людо, время музыки прошло.
– Оно вернется.
– Не для меня.
Он снял руку с моего плеча и поднял ее. У него был протез: не хватало двух пальцев. Он посмотрел на протез, улыбаясь.
– Еще одна мечта Лилы улетучивается, – сказал он. – Помнишь? Новый Горовиц, новый Рубинштейн…
– И ты с этим можешь летать?
– Да, вполне. Я с этим одержал четыре победы… Что до того, знаю ли я, что мне делать со своей жизнью потом… Это другой вопрос. Но война еще не скоро кончится, так что этот вопрос, может быть, и не встанет.
Мы два дня провели вместе. Вооружившись превосходными немецкими документами, которые нам достала дочь госпожи Эстергази, мы могли позволить себе пойти на небольшой риск и пообедали в “Прелестном уголке”. Выражение лица Дюпра, когда он увидел перед собой “юного гения”, как раньше называли Бруно, доставило мне величайшее наслаждение, не запланированное в меню хозяина. Здесь были и изумление, и радость, и страх, с которым он косился в сторону немецких офицеров и начальника полиции Эвре, сидящих в “ротонде”.
– А, это вы! – вот все, что он сказал.
– У командира эскадрильи Броницкого на счету семь побед, – сказал я, не слишком понижая голос.
– Заткнись, идиот, – проскрипел Дюпра, пытаясь улыбаться.
– Он возвращается в Англию, чтобы продолжать борьбу, – добавил я громче. Не знаю, улыбался ли храбрый Марселен или показывал зубы.
– Не стойте тут, ради бога. Пойдемте.
Он увел нас на “левый борт”, как он говорил, и усадил за самый укромный столик в зале.
– Все Флёри ненормальные, – проворчал он.
– Если бы не безумие, месье Дюпра, Франция давно бы сдалась. И вы первый.
Мы больше не говорили о Лиле. Она была здесь, рядом; мы так ощущали ее присутствие, что говорить о ней – значило бы отдалить ее от себя. Бруно объяснял, как он восхищается Англией. Рассказывал о жизни англичан, которые победят в этой войне, потому что в 1940‐м не пожелали понять, что они ее проиграли.
– Они сохранили свою приветливость и хорошее настроение. Ни малейшей вражды к нам, иностранцам, не упускающим случая переспать с сестрами и женами английских солдат, которые сражаются за морем. А как французы?
– Приходят в себя. На нас это навалилось неожиданно, так что понадобилось время.