— Нет, ваше высочество. Я не могу вам это позволить, — с той же твердостью произнес Мегирен. Арьяна прекрасно его понимала: министру не сносить головы, если младшая княгиня погибнет или покалечится.
— Вы не сможете мне помешать, — ответила Арьяна и дотронулась до крышки. Отдернула пальцы и снова прикоснулась к прохладному стеклу.
Магистр Хейссен был одним из самых знаменитых алхимиков средневековья. Его труды во многом предопределили развитие химии и артефакторики — “Алхимический трактат” был его главной работой, и Хейссен говорил твердо: ледарин один из основных элементов магической трансформации. Он способен изменять человеческую природу.
Ему не верили. Глубоких ожогов, оставленных прикосновением к металлу, хватало, чтобы убедить всех в том, что только хармиране способны работать с ледарином и не получать при этом увечий. Хармиране, древний народ, волки-оборотни.
В них всегда было много магии. Как и в Арьяне.
Вздохнув, она подняла крышку. Мегирен торопливо выхватил из кармана что-то, похожее на тонкий золотой платок — наверно, готовился набросить на обожженную руку. Ледарин таинственно сиял в стеклянном плену, и Арьяне казалось, что это не металл, а живое существо. Живое и зовущее.
Кончики пальцев стало жечь. Одна сила стремилась к другой.
Арьяне сделалось тяжело дышать. Словно по собственной воле правая рука медленно потянулась к металлу.
“Дотронься! — взревело все в душе. — Прикоснись к нему! Скорее!”
Ларец вдруг слетел на пол, сбитый резким ударом. Кусок ледарина прокатился по полу в сторону Мегирена — тот подхватил его и на всякий случай сделал несколько шагов к дверям.
Арьяну будто вырвало из глубин сна — очнувшись, она подняла голову и увидела перед собой Ирвина.
— Если тебя понадобится запереть, то я запру. Даже не сомневайся. Посажу в комнату и повешу замок на дверь.
Арьяна посмотрела на него и вдруг расхохоталась в голос. Ирвин, который до этого мерил шагами кабинет министра Мегирена, остановился, посмотрел на нее: откуда столько веселья? Он тут на части готов разорваться, а ей, видите ли, весело?
— И ключ проглотишь. А сам запрешься в соседней комнате, — объяснила Арьяна, вздохнула и, отерев выступившие слезы, добавила уже совершенно серьезно: — Ирвин, ну мы же не просидим под замком всю оставшуюся жизнь.
Он кивнул. Да, это было бы безумием. Как и прикосновение чужестранки к необработанному ледарину. Как это вообще пришло Арьяне в голову?
Ирвин вдруг осознал, что до этого никто не был готов пожертвовать жизнью ради него. Родители и брат его любили и сочувствовали, но никто еще не захотел взять и по-настоящему разделить его боль. Настолько хотеть все исправить.
— Не просидим, — хмуро кивнул он и снова начал ходить по кабинету туда-сюда. Волнение, которое пульсировало в нем горячими ударами, надо было выплеснуть хотя бы вот так, в движении. Песня Волчьей луны молчала в присутствии истинной. Ирвин вдруг представил Арьяну лежащей на полу, обгоревшей от прикосновения к ледарину, мертвой — и его охватила такая леденящая жуть, что он остановился, не зная, сможет ли когда-нибудь снова сделать шаг, вырваться из этих незримых оков.
Арьяна улыбнулась.
— Хочешь сказать, что не будешь меня любить, если я получу ожоги?
Оцепенение растворилось, словно его и не было. Ирвин вновь принялся ходить взад-вперед. Из коридора доносились негромкие голоса: должно быть, Мегирен сокрушенно качал головой, надеясь, что все это не дойдет до князя Кигана. Младшая хармиранская княгиня едва не взяла необработанный ледарин голыми руками!