– Это прекрасная идея! – сказал я, думая, как с этого перебраться ближе к моим мыслям. – А если представить, что у тебя уже есть школа. Как думаешь, как бы ты себя чувствовала?
Брови Лаймы подозрительно напряглись.
– Ты это к чему?
– Да ни к чему. Просто. Что бы ты чувствовала?
– Не знаю. Чувствовала бы себя человеком, который способен что-то построить.
– Ты была бы счастлива?
– Разумеется.
– А если нет?
Лайма стала еще подозрительнее.
– Дань, ты чего-то темнишь.
– Нет.
– Я же тебя как облупленного…
Я вздохнул.
Почему у психологов получаются такие фокусы, а у меня нет?
– Я просто к тому, – начал я, разминая пальцами салфетку, – что иногда мечта кажется чем-то таким сверхважным и гиперграндиозным, но когда ты ее достигаешь, все вдруг меняется…
Лайма кивнула и откинулась на спинку стула.
– Я тебя поняла, – оборвала она меня. – Дань, расслабься. Ты не виноват в том, что мне пришлось бросить танцы. И я не злюсь и не завидую. – Я хотел возразить, но она снова меня перебила: – И со мной эту боль уже проработала толпа психологов. Так что ты можешь просто наслаждаться городом детства и не бояться, что я на себя руки наложу рядом с тобой.
Я чувствовал себя последним идиотом.
И тем не менее мне в голову настойчиво билась мысль, что если бы Лайма справилась со своей трагедией, она бы приняла предложение тренировать детей в спортивной школе, а не мучилась бы в нашем дохленьком ДК.
– Ну что? – спросила Лайма. – Пора ехать, нам еще гримироваться.