Игорь накинул куртку, сунул ноги в валенки, натянул рукавицы и вышел на улицу. Снег тут же залепил ему глаза. Метель буйствовала вовсю: чуяла, что последняя в этом зимнем сезоне, вот и пыталась отыграться по полной, отплясать свое, отскакать по деревьям. Всюду свои следы оставить – за весну не выметешь.
Видимость никакая.
Снег колкий, бьет по щекам. Снежинки маленькими ножичками врезаются в кожу, так и поранить могут. Ветер сбивает с ног, хочет, чтобы Игорь пал ниц перед стихией, покорился ей, признал ее силу. Ветер неутомим. Снег неумолим. Все вокруг кружится. Еще немного, и в воздух поднимется сарай, Игорь, изба, лес. Получится сказочка про Элли на северный лад. Улетит изба за тридевять земель, вот только никакого Изумрудного города там не окажется. И никакой дорожки, вымощенной желтым кирпичом. Просто рухнет где-нибудь посреди непролазных лесов и от удара об землю развалится. Вот и сказочке конец.
Игорь выставил перед собой руку, защищаясь от ветра и снега. Но метель залезала под куртку, щекотала ребра. У, противная! Насилу Игорь пробрался сквозь столпы снега в сарай, набрал дров, да побольше.
На обратном пути ветер толкал его в спину, подгоняя смельчака, рискнувшего сунуться в саму метель и пройти сквозь нее. Такому дерзкому можно и помочь немного.
«Только смотри не упади! Вот я еще тебя подтолкну. Эй! Ну что ж ты! Держись на ногах крепче!»
Огонь пожирал дрова, те приятно трещали от предсмертного удовольствия. Уже через час в избе стало достаточно жарко для того, чтобы снег, проникший внутрь, разомлел и растаял. Зиял теперь посреди избы огромной лужей.
Игорь выругался: не догадался повыбросить снег на улицу. Всего-то с десяток взмахов лопатой. Теперь не дом, а озеро какое-то. Хоть резиновые сапоги натягивай. Ольгу бы заставить пол вытереть, тряпкой поелозить, от разомлевших сугробов окончательно избавиться. Да Ольга без памяти, в бреду. До половых ли ей тряпок, до сугробов ли.
Игорь пощупал ее лоб: горячий. Тут и без градусника ясно: температура высокая. Под тридцать девять, не меньше.
– Пить, – простонала Ольга.
Игорь чуть помешкал, но принес ей стакан воды. Задумался: в рот ей воду влить или сама справится? Оставил стакан возле кровати. Пусть сама за собой ухаживает. Он ей не сиделка.
Прижался к печи: теперь и самому нужно как следует прогреться. Разомлел, задумался: стоит ли об Ольге заботиться?
Больные его всегда раздражали, хотя по-настоящему больной он застал лишь бабку. Та хворала невыносимо: охала на весь дом, сморкалась так, что соседи стучали по батареям, кашляла так, что Игорь подскакивал на кровати. Каждый день вызывала скорую, мучила медсестер и медбратьев мнимыми болячками, всегда смертельными, по мнению самой бабки. Заваливалась в кровать под три одеяла даже с температурой тридцать шесть и восемь, заставляла Игоря выносить утку (о да, у нее имелась больничная утка), готовить горячий бульон, таскать ей таблетки и дежурить по ночам возле постели.
Так что спасибо, он на всю жизнь вперед наухаживался.
Вдруг Ольга не выкарабкается?
Впервые поймав себя на этой мысли, Игорь улыбнулся, внутри разлилось приятное, теплое. Тут же вздрогнул – разве можно так, но успокоился. А что такого? А что в его мыслях постыдного? Вдруг все же Ольга убила человека, навлекла на них беду, разбудила потусторонние силы, разворошила нечисть, а теперь мертвец заберет ее с собой в могилу и успокоится.
А там весна, благодать, птицы прилетят, все зацветет, Игорь один на один с лесом останется, все произошедшее из головы выкинет, воздуха свежего, звонкого, чистого побольше вберет и заново начнет жить.
Один, как и хотел того с самого начала.
Разомлел Игорь от таких мыслей, да тут же испугался: а что, если после смерти своей Ольга к мертвяку присоединится? Станут они вдвоем Игоря изводить, по ночам вокруг избы шастать, в окна заглядывать, в двери стучать, в туалет пробираться.
Поморщился Игорь, встал, подошел к шкафу, нашарил на полке аптечку, вывалил содержимое на пол. Вот таблетки: парацетамол, анальгин, цитрамон. Каждого по пачке. Уже неплохо. Игорь достал таблетку парацетамола, отнес ее Ольге, молча положил рядом со стаканом воды. Сама пусть решает – принимать или нет. Не силой же в нее заталкивать.