– Воды, – просипела Ольга, хотя полный стакан все еще стоял возле кровати.
Игорь взял его, поднес к Ольгиным губам, но тут же резко поставил на место. Одна капля упала на женщину, она облизнула губы и вновь прошептала:
– Воды.
Таблетку пить не стала, даже когда чуть пришла в себя. Сквозь туман болезни чуяла она: доверять соседу нельзя. Он злой, он ненавидит ее, он может сделать что угодно. Мало ли что этот сумасшедший решил ей подсунуть – крысиный яд, цианистый калий, мышьяк. Ольга не знала, как все эти вещества выглядят, но вдруг вот так – безобидной белой таблеткой.
Воду бы тоже не стоило пить, но как же мучает жажда.
Хорошо, что Игорь не лезет, не докучает с заботой.
Забота. Ольга б рассмеялась, если б были силы. Откуда в этом чурбане взяться заботе?
Ольга и без того не терпела, когда над ней тряслись, суетились, бегали, стоило ей заболеть. Конечно, есть большая разница между тем, как муж участливо ставит стакан воды у постели больной, поправляет на ней одеяло, целует ласково в горячий лоб, стоит подолгу под дверью, прислушиваясь к дыханию жены – не сипит ли, не задыхается ли, и между тем, как Игорь ставит тот же стакан, взваливает на больную два одеяла, трогает шершавой ладонью ее лоб.
От Игорева внимания еще больше знобит.
Вот стоит он за занавеской, думая, что Ольга не видит торчащих его ног в носках с дыркой на большом пальце. Стоит и слишком шумно дышит, выдавая себя с потрохами.
Знала бы она, что ровно в эту секунду Игорь пытается решить – помочь ей помереть или нет. Это же так просто: придушить беззащитную женщину подушкой. И никто об этом не узнает. И никто ее никогда не найдет.
Вдох. Выдох.
Вдох. Выдох.
Убить нельзя оставить жить.
Вдох.
Метель разошлась. Гудела под окнами громко, протяжно, пугающе, стучала по стеклам, умоляя впустить. Нет, не обманешь: откроешь тебе дверь, ворвешься, перевернешь тут все с ног на голову. Ветер кружил столпы снега в неистовом танце. И ветер, и метель, и метель с ветром прорывались в щели, скатывались с визгом по крыше.
Безумные пляски. Безумные вопли. Все потонуло в них. Входная дверь тревожно пошатывалась.
Игорь подкинул поленьев в печь, но уютнее не стало.
Сплошное напряжение.
Ольга вслушивалась в завывания ветра, боялась и одновременно хотела уловить в них знакомые нотки детского голоса. Наваждение какое-то! Это был не он, не ее сын. Это сам черт приходил, сам дьявол, укравший ангельский образ Степки. Но ради единственного мгновения, ради той секунды, когда монстр обратился в Степу – ее мальчика, без черных дыр вместо глаз, когда заговорил с ней знакомым звонким голосом, таким родным, таким чистым, таким нежным, Ольга готова была вытерпеть весь кошмар той ночи еще раз.