– Никчемная мразь, я же сказала, что промахнешься! – засмеялась Дороти с ножом.
Женщины сцепились друг с другом. Они дрались и кричали, не стесняясь в выражениях. Один из стеллажей рухнул на пол, когда они врезались в него, но это вовсе их не остановило. Гнев обеих Дороти только набирал обороты. Вдруг, подойдя вплотную друг к другу, они замолчали и обе обмякли. Пошатываясь, Дороти разошлись в разные стороны. Одна прислонилась к стене, а другая осталась стоять рядом с бойлером. Льюис увидел, что у тощей из спины торчит кочерга, проткнувшая ее насквозь, а у второй в грудь по самую рукоятку загнан нож. Вместо того, что найти и убить кота, они уничтожили сами себя.
Понимая, что нужно спешить, Льюис выбрался из укрытия и побежал к двери. Обе Дороти проводили его немым взглядом. Они попытались было что-то сказать, но изо рта вырвались лишь булькающие звуки и капли крови. В следующую секунду они замертво упали на пол. Потаенные осколки личности Дороти, вступив в открытый конфликт, не смогли прийти к общему мнению. Они не были созданы для того, чтобы уступить или понять, – их интересовало лишь собственное мнение.
Открыть дверь в подвал оказалось не простой задачей, ведь ручка была круглой, а кошачьи лапы, лишенные больших и длинных пальцев, совершенно не приспособлены для подобного. Но Льюис и не думал сдаваться. Он подпрыгнул и вцепился в металл когтями, пытаясь раскачаться и своим весом сдвинуть дело с мертвой точки. Первая попытка получилась неудачной, и кот соскользнул на пол. Тогда он попытался снова. Когти с болью затрещали, как будто вот-вот сломаются, но дверь сдалась первой, и теперь ничто не стояло на пути у Льюиса.
Не теряя больше времени, кот прямиком направился вниз по узкой лестнице. Густая тьма подвала обволакивала пространство, покрывая тонким липким слоем черноты окружающие предметы. Лапы чувствовали тьму, глаза ее видели, а легким приходилось ее вдыхать. Мерзкий горький привкус оставался на кончике языка, въедаясь в ткани. Непонятные всполохи света то и дело освещали подвал, но пока Льюис не добрался до самого низа, он не мог и представить себе, откуда они берутся.
В центре помещения прямо в воздухе висела вертикальная трещина, а вокруг нее кружился десяток небольших шариков, представлявших собой сгустки энергии, которые гасли и вспыхивали вновь, подобно лампочкам гирлянды на новогодней елке. Они двигались по своим вытянутым эллипсоидным орбитам, ускоряясь при приближении и замедляясь при удалении.
Льюис чувствовал, что гаснут шарики не по своей воле – в них оставалось мало заряда, который постоянно высасывала трещина, но каждый раз они находили в себе силы, чтобы вспыхнуть вновь хотя бы на долю секунду. Но что они такое?
Кроме старой мебели, укрытой простынями, и коробок, заклеенных скотчем, повсюду пачками, прислоненными к стенам, стояли уже знакомые картонные трафареты с нарисованными людьми. Льюис не знал, но когда-то Дороти работала учительницей в школе и преподавала детям уроки рисования. Ее собственная карьера художника не сложилась: руки слушались, но разум и душа отказывались рисовать картины, и потому она посвятила себя тому, чтобы передать знания тем, кто сможет по достоинству ими распорядиться. И вот эти самые картонные люди были одним из проектов, который она готовила вместе с детьми ко дню рождения города. «Ожившие мгновения» – так она назвала творение, призванное сохранить облик людей и улочек для следующих поколений. Но все обещания властей канули в Лету: никто не выделил место для инсталляции, никто не захотел тратить на это время. И в итоге картонные люди остались доживать свой век в подвале дома семьи Розенов. Она могла бы их выбросить или просто раздать ученикам, но надежда на то, что однажды мечта станет явью, так и осталась жить в ней до конца.
Дело в том, что и упомянутые коробки были непростыми. В них хранились воспоминания Дороти. Нарисованные картины, дневники, книги, где-то даже можно было найти балетную пачку со времен ее детства. Именно здесь жили мечты Дороти Розен, а сама ее нематериальная суть теперь стала светящимися шарами, что кружились над обрывками прошлого. Поначалу их было гораздо больше, но часть погасла и оказалась затянута в трещину.
Льюис знал, что нужно делать, – путь был только один, но он слабо представлял, где окажется, едва переступит границу. Очень легко потеряться, сделав один неверный шаг, и тогда придется приложить немало усилий, чтобы вернуться назад, Он стоял прямо напротив трещины, висящей достаточно высоко над полом. Если все правильно рассчитать, то допрыгнуть не составит никакого труда. Готовясь к прыжку, Льюис не сводил глаз со своей цели. Он согнул лапы и по-кошачьи из стороны в сторону начал двигать задней частью тела. Все расчеты верны, он готов – пора прыгать! Переоценивший свои силы кот оторвался от пола и, растопырив лапы, пролетел под трещиной, а после с грохотом угодил в коробку с разной забытой рухлядью.
– Мяу, – сказал он сам себе, имея в виду слово «болван».
Ко второй попытке он отнесся с большей серьезностью, и потому сумел преодолеть необходимо расстояние. Проходя сквозь трещину, он не почувствовал никаких изменений или воздействия, словно просто выпрыгнул в окно на первом этаже. Но едва Льюис оказался на обратной стороне, как стало ясно, что он летит вниз. Черный тоннель превратился в бездонный колодец. Воздух свистел в ушах, а кот, вращаясь вокруг своей оси, все больше набирал скорость. Очевидно, он был здесь незваным гостем. Попытавшись ухватиться за стены, Льюис лишь несколько раз ударился о них и не добился желаемого результата, если не считать сильные ушибы и выдранные клоки шерсти. Конец был близок, и, чтобы его избежать, ему пришлось свернуть с короткого пути, сделав то, на что, например, Дэвид был не способен. Льюис сделал шаг между внутренними измерениями. Подобное требовало больших затрат не только физических, но и душевных сил.
Внутренние измерения представляли собой суровое место, не предназначенное для чьего-либо существования. Искривленным эхом других измерений сюда долетали остаточные образы, создаваемые Альтерой, но в то же время здесь рождалась сама структура той неизведанной части Вселенной, которую человечество только начинало постигать.
Льюис отчетливо понимал, на какой риск идет. Время нахождения во внутренних измерениях не пройдет без следа, ведь, едва дотянувшись до чего-то живого, это место начинает пожирать его, высасывая душу.
И вот кот стоял посреди широкого плато. В небе над головой творилось полное безумие: звезды вспыхивали и гасли, сотни комет пронзали атмосферу, сгорая в ней без следа, а с востока на запад двигалось не одно солнце, а целая вереница одинаковых светил. На противоположных сторонах горизонта, несмотря на большое количество излучаемого со всех сторон света, закат и рассвет полыхали привычными для глаза красками. Под лапами кота лежала сухая потрескавшаяся земля.
Из внутренних измерений не было простого пути обратно. Чтобы вернуться, следовало найти привязку к тому миру, в котором был Дэвид Розен. Льюис чувствовал его запах, слышал голос, видел образ перед своими глазами. Он несся по плато на зов хозяина. Окружение менялось, но он старался этого не замечать.
Сухая земля превращалась в воду, а затем становилась черным гладким гранитом, который тут же давал трещины, и из них начинали тянуться красные ветвистые корни, напоминающие человеческие сосуды. Широкими прыжками Льюис преодолевал трещины и уклонялся от неожиданно возникающих препятствий. Он старался сохранять концентрацию, чтобы не потерять Дэвида в царстве хаоса.
– Ваш пломбир! – откуда ни возьмись, раздался отчетливый мужской голос, и с неба рухнула тележка с мороженым.
– Старая проводка. Вот и сбоит, – последовал другой голос, и из-под земли выросли мигающие фонарные столбы.
Небеса озарила куда более яркая вспышка света, чем те, что Льюис видел прежде, – огромная комета, потеряв часть своего веса при торможении об атмосферу, сумела выжить и теперь летела к поверхности, раскаляя воздух вокруг себя. Ее длинный хвост растянулся по всему небосводу и удлинялся с каждым мгновением. Столкновение, породившее взрывную волну, произошло в нескольких километрах перед Льюисом. И кто знает, что могло бы быть, если бы от удара плато не завибрировало и не обрушилось вниз, увлекая за собой кота. Оно распалось на блоки разных размеров и форм и падало в пустоту. Наперекор судьбе Льюису удалось приземлиться на один из блоков, и он продолжил бежать, перепрыгивая с одного на другой. Не останавливаться, не оглядываться. Только вперед.