– Ну что же ты, котик? Иди сюда. Я с тобой поиграю.
Бежать! Нужно бежать прочь, и единственным возможным выходом были внутренние измерения. Он развернулся и бросился в другой конец коридора. Сзади слышались тяжелые ускорявшиеся шаги и злорадный смех. Конечно, кот мог бы обернуться, чтобы взглянуть на преследователя, но не стал терять времени и совершил переход во внутренние измерения. Пересекая границу, он почувствовал резкую боль в груди, которая, к счастью, тут же отступила назад.
Свет ярких прожекторов ударил в морду, ослепив глаза, а следом зазвучали громкие непрекращающиеся овации. Льюис стоял посреди широкой сцены в полном одиночестве, не понимая, что происходит. Позади висел закрытый красный занавес, а рассмотреть зрительный зал не представлялось возможным, поскольку световая завеса делала свое дело.
– Браааааво! – кричали голоса с задних рядов.
– Браво! – поддерживали передние, не переставая рукоплескать.
На сцену полетели букеты и отдельные цветы, но стоило им коснуться пола, как они с шипением превращались в черную липкую массу.
– Наш герой, пройдя множество испытаний, – на сцену, держа микрофон в правой руке, вышел мужчина в белом смокинге и красном галстуке-бабочке, – показал, что такое честь, предательство и в конце концов что такое настоящая дружба.
Пластиковое неподвижное лицо ведущего напоминало киногероев середины двадцатого века. Да и его движения вовсе не выглядели естественными, а скорее походили на жесты куклы, которой умело управляла рука кукловода.
Поначалу Льюис подумал, что произносимая речь относится к нему, но когда ведущий чуть было не отдавил ему хвост, стало понятно, что ни для него, ни для зрителей кота не существует. Их образы существовали сами по себе в замкнутой петле времени. Оживший отрывок из давно минувших дней. Когда-то давно на свете жили люди, пережившие это мгновение, которое теперь эхом долетело до внутренних измерений в изуродованном виде.
Льюис спрыгнул со сцены и побежал по центральному проходу между рядов. Стоило ему покинуть круг света, как стало понятно, что зал пуст. Овации разразились с новой силой, а на сцену вышел ведущий со словами: «Наш герой, пройдя множество испытаний…»
До двери оставались считанные шаги, когда неожиданно прожектор направился в сторону Льюиса. Это было плохим знаком. Внутренние измерения почуяли свою добычу и теперь целенаправленно собирались уничтожить ее, подобно тому, как лейкоциты в крови атакуют паразитов. Чтобы не позволить себя обнаружить, кот резко свернул влево и исчез между креслами. И пока прожектор гулял взад-вперед по залу, он аккуратно пробирался вглубь рядов, высматривая возможные пути отступления. Ведущий же на заднем фоне не умолкал, а снова и снова повторял свои слова под людские аплодисменты. Свет прожектора проскользнул по соседнему от Льюиса ряду и двинулся в другую сторону. Прятаться между креслами можно было бесконечно, и в любом случае конец представлялся довольно плохим. Поэтому кот решил бежать туда, где свет не сможет его достать, – за сцену. Добравшись до стены, он выждал момент, когда прожектор начнет движение по дальним от него рядам, и со всей прыти понесся к занавесу. Сердце стучало, отдаваясь глухими ударами в ушах. В любое мгновение Льюиса могли поймать, и тогда все: погибнет не только он, но и Дэвид, которому нужна была помощь.
Тем временем свет прожектора окрасился в ярко-красны и теперь сжигал все на своем пути. Стоило ему коснуться кресел, как они тут же вспыхивали и через мгновение превращались в пепел.
Но как бы рьяно ни старался прожектор, он так и не заметил кота, успевшего скрыться за толстым занавесом.
На какое-то время Льюис был в безопасности, хоть и относительной, ведь он чувствовал, как постепенно слабеет его тело, а белая пелена застилает разум. Кот прошел мимо подготовленных к выступлению декораций, изображавших средневековый город, и, войдя в дверь позади них, очутится возле гримерных. Дешевые тонкие двери украшали таблички с именами актеров, но поскольку Льюис не умел читать и не собирался учиться этой глупости, то не обратил внимания на надписи. Он закрыл глаза и постарался сконцентрировать на Дэвиде. Слабый далекий голос хозяина звал его, но был и другой. Этот голос был очень знакомым и находился совсем рядом. В нем чувствовалась боль и угасающий пламень жизни. Но было и что-то еще… Сожаление. Льюис посмотрел на одну из гримерок – голос звучал оттуда. Ненадолго он решил сойти с пути, чтобы взглянуть на происходящее и сразу вернуться. Стоило ему проскочить в приоткрытую дверь, как он покинул внутренние измерения и очутился в прихожей стерильного дома Розенов. Из гостиной доносился стон, принадлежавший тому, кого и услышал Льюис сквозь пространства. Он подошел к комнате и заглянул внутрь. На полу в луже крови, текущей из отрубленной руки, лежал Леонард Розен. Его позвоночник был неестественно загнут в обратную сторону. Китобой был здесь, и Леонард, что не удивительно, не смог его остановить.
– Кто здесь? – с трудом спросил Леонард, заметивший движение на пороге.
– Мяу? – Льюис уже стоял прямо перед ним.
– Где Дэвид? Что с ним? Китобой идет. Я не смог, не смог, – часть слов тонула в горле, так и не появившись на свет.
– Мяу! – Льюис прижался своим носом к носу Леонарда.
Кот понимал, что отцу Дэвида оставалось совсем немного, и он хотел хотя бы ненадолго облегчить его страдания своим присутствием.
– Оставь меня. Надо предупредить Дэвида. Защити его! Пожалуйста, иди, – молил Розен-старший.