Дорога Токайдо

Кошечка взглянула на деревянную курильницу. Палочка из сандалового дерева почти догорела до отметки, означавшей час Крысы — полночь.

— Передай госпоже Ржанке, что я буду скучать по ней.

Бабочка повесила безразличного ко всему Монаха на согнутую в локте руку. Свободной рукой она пошарила под своим тюфяком и нашла маленький парчовый кошелек-мешочек, завязанный шелковым шнуром. Когда девочка протянула его хозяйке, лежавшие внутри медные монеты зазвенели — чересчур громко для небольшой суммы. Это были тайные сбережения маленькой служанки — чаевые, которые гости давали ей, когда она выполняла их поручения.

— Нет, маленькая Бабочка, — отказалась Кошечка, — оставь свои чаевые себе. Когда-нибудь ты накопишь столько денег, что сможешь выкупить свободу, если только до этого на тебе не женится какой-нибудь богатый и красивый мужчина.

— Простите меня за грубость, хозяйка, это мой вам прощальный подарок, — Бабочка нашла смелость противоречить своей госпоже. — Вам пригодятся деньги, чтобы есть и спать там… снаружи.

Бабочка почти забыла, как выглядит мир «там, снаружи», но она очень много слышала о нем из рассказов гостей. Там, снаружи, люди боролись за пищу и крышу над головой, там бродили бандиты, дьяволы и сборщики налогов. Глаза девочки наполнились слезами. Госпожа Кошечка была ко всем добра: в холодные ночи она высылала своим носильщикам сундуков подогретое сакэ, она приказывала служанкам замолчать, когда слышала, что те по глупости начинали болтать лишнее, а если во время утомительной ночи, когда принимали слишком буйных гостей, Бабочка засыпала, Кошечка никогда не ругала ее. Правда, госпожа Кошечка держалась так, словно была на голову выше всех окружающих, но Бабочка знала, что женщины из самурайской семьи и должны держаться высокомерно. К тому же девочка чувствовала, что Кошечка смотрит на весь мир насмешливым взглядом еще и потому, что не хочет ни в ком вызывать чувства жалости.

Только Ржанка и Бабочка в редкие минуты, когда Кошечка теряла контроль над собой, видели, как плещется горе в ее темных глазах. Бабочка также знала, что ее хозяйка была очень старой: в праздник Нового года Кошечке исполнилось девятнадцать лет. А это был самый несчастливый возраст: число девятнадцать писалось теми же иероглифами, что и слова «повторяющиеся горести». Кошечка уже и так испытала больше горя, чем ей предназначено.

— Господь Будда позаботится обо мне, — ответила Кошечка, опускаясь на колени, чтобы заглянуть Бабочке в лицо, и положила в мешочек с чаевыми маленькой служанки свой лучший нефритовый гребень. — Пожалуйста, прими этот пустяк в благодарность за все, что ты сделала для меня. Прошу тебя, окажи мне еще одну услугу — выпусти Монаха, — и Кошечка заговорщически улыбнулась.

Бабочка раздвинула стенку ровно настолько, чтобы мог пройти человек. Кошечка взяла шляпу гостя, тоже полученную им в прокате и имевшую форму широкой плоской чашки. Она надела на голову внутренний колпак из ткани и затянула бумажные завязки под подбородком. На полях шляпы было написано название лавки, где ее выдали. Шляпа тоже предназначалась для того, чтобы прятать лицо.

Кошечка подошла к выходу в стене и замерла в ожидании. Она не оглянулась назад, на комнаты, где весь прошлый год зарабатывала себе на жизнь. Почти все ее книги и роскошные наряды куртизанки остались в их с Ржанкой общей комнате в гостинице «Карп». Беглянке не пришлось долго ждать: Бабочка хорошо знала запутанный лабиринт переходов, который представлял собой заднюю половину дома терпимости. Девочка тихо прокралась к тонкой деревянной перегородке — тыльной стене комнаты Маленькой Драконши.

Драконша в это время развлекала своего гостя эротическим представлением, которое умел показывать ее маленький песик Тин-Тин. В темноте за стеной Бабочка подняла Монаха обеими руками как можно выше, отвела руки назад и изо всех сил кинула его внутрь комнаты. Уже в полете Монах был разозлен.

Тин-Тин вскинул свой похожий на перо хвост, словно боевое знамя. Захлебнувшись визгливым лаем, он взбежал вверх по туловищу своей полулежавшей хозяйки, оставляя следы когтей на ее животе и груди. Оттолкнувшись лапами от основания изящной прически, маленький храбрец прыгнул на Монаха, который падал, цепляясь за складные ширмы и разрывая бумажные стенки. Кот взвыл так, словно с него сдирали шкуру и натягивали кишки на сямисэн. Перед Тин-Тином Монах имел преимущество в весе, скорости, прыгучести и изворотливости тела.

Голый гость Маленькой Драконши, изумившись, сел на горячие угли жаровни, установленной в специальном углублении пола, и завопил от боли. Его крики, визг Драконши, треск подставок для зеркал, чашек для сакэ и ширм привлекли внимание Кувшинной Рожи. Кошечка могла проследить путь «тетушки» по тому, как ее брань становилась то громче, то тише. Кувшинная Рожа не стала пользоваться коридорами, а пошла прямо через приемные комнаты, чтобы сберечь время.

Пьяный борец весом фунтов в триста, торопясь посмотреть на происшествие, ворвался через стену в соседнюю комнату и столкнулся с танцорами, двигавшимися за «ведущим». Полы и стены заведения задрожали. Кто-то отчаянно закричал: «Землетрясение!» Со всех сторон послышались шаги и крики: изо всех помещений дома люди сбегались в комнаты Маленькой Драконши. Кошечка слышала боевые крики Монаха: они перекрывали весь этот гвалт.

«Бей его, Монах! Сблизься с противником и быстро ударь!» — подумала дочь князя, снова вспомнив «Книгу об огне». Ее кот, как любой хороший воин, в спокойное время был задумчив и медлителен, но в бою становился грозен. Если бы понадобилось, он мог бы схватиться со всеми, кто находился в доме.

Дочь князя Асано мрачно улыбнулась своим мыслям. Теперь для нее не было пути назад. Как говорилось в старой поговорке, она «уже села в лодку».

ГЛАВА 3

Целься в слабое место

Кошечка присела на большой плоский камень, который служил ступенькой для бокового входа в дом, и выбрала пару соломенных сандалий из тех, которые оставили там слуги и носильщики сундуков пришедших гостей. Грубые переплетения соломы врезались в нежную кожу. Она услышала, как внутри дома вой Тин-Тина ослаб и перешел в прерывающийся визг, явно говоривший о том, что Монах нанес удар, он сумел сблизиться с противником. В узком проходе между «Благоуханным лотосом» и «Весенним веером» Кошечка остановилась: меч ее разума на мгновение замер. Девушка вдруг поняла ощущения старого попугая — любимца Кувшинной Рожи. У этой птицы на макушке осталось одно-единственное длинное перо. Попугай выглядел так, словно его хозяйка постоянно чистила им те углы дома, куда трудно добраться веником. Он сидел в клетке неподвижно, только плоская серая голова опускалась и поворачивалась из стороны в сторону, описывая маленькие дуги, словно у змеи, готовой ужалить. Попугай занимался только тем, что пожирал рис, жадно глотал сакэ и нежно пощипывал клювом длинные мочки ушей Кувшинной Рожи. Он раздирал в кровь любой палец, который оказывался достаточно близко. Этот словно изъеденный молью попугай был настоящим тираном, пока хозяйка не извлекала его из клетки. Оказавшись на воле, тиран съеживался и дрожал от страха, пока Кувшинная Рожа не водворяла его обратно.

Кошечка дотронулась рукой до грубых, потрескавшихся от непогоды деревянных балок собственной клетки. Выбралась она из пасти дракона или идет прямо ему в зубы? Нечего думать об этом — она пока ниоткуда не выбралась: ей еще надо проскользнуть мимо перебитого носа Сороконожки.