Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец

Хвала Тому,

Кто Своего служителя [велением всевышним]

Переместил в единочасье

Из Аль Харам мечети [Мекки]

В мечеть Аль "Акса" [Иерусалима]. (Коран 17:1)

Чудеса – вещь крайне редкая, недоступная каждому. Если бы они были обычным делом, тогда бы и все сподвижники Пророка чудесным образом были перенесены в Мекку, но это противоречит всем принципам веры в Незримое.

Вера – всеобъемлющее понятие, равно приложимое к праведникам и грешникам, в то время как святость – это особый случай. Путешествие сподвижников Пророка в Мекку подпадает под понятие обычного, а случай с Посланником – особый: Господь перенёс его за ночь из Мекки в Иерусалим и затем на расстояние «двух луков» (Коран 53:9) от Божественного присутствия; Пророк был возвращён обратно, когда до исхода ночи было ещё далеко.

Итак, отрицать особые преимущества, даруемые святым и пророкам, – вещь явно неразумная. Ведь и во дворце есть дворецкие, привратники, придворные, визирь, все они – царские слуги и в этом равны, однако они не равны по статусу. Также и все верующие равны по отношению к вере, однако одни – послушны, другие – мудры, третьи – благочестивы, четвёртые – несведущи.

Высказывания шейхов о святости

Каждый из шейхов давал тонкие отсылки к истинному значению святости. Ниже даётся подборка избранных изречений.

Абу Али Джузаджани говорит:

«Святой исчез для своего состояния и пребывает в созерцании Истины; он не способен ничего сказать о себе и не может пребывать ни с кем, кроме Господа» – поскольку человеку доступно лишь его собственное состояние, а когда все состояния исчезают, человеку нечего сказать о себе, и он не способен оставаться ни с кем, кому он мог бы сказать о своём состоянии, ведь передать своё потаённое состояние другому значит выдать тайну Возлюбленной, которую нельзя открывать никому, кроме самой Возлюбленной». Более того, при созерцании невозможно взирать на что-либо, кроме Господа; как же при этом человеку оставаться с человеком?

Джунайд сказал:

Святой не имеет страха, ведь страх – это ожидание будущей беды либо возможной утраты предмета желания, но святой – сын своего «сейчас» (ибн вактихи)[123], он вне будущего, и ему нечего опасаться; а раз страх отсутствует, то нет и надежд, ведь надежда – это ожидание обрести объект желания либо избавиться от беды, а это относится к будущему. «Сын своего „сейчас“» не имеет и печалей, ведь человека печалит неумолимость времени; откуда возьмётся печаль у того, кто пребывает в свете довольства (риза) и в саду согласия (мувафакат)?»

Обычные люди воспринимают это высказывание в том смысле, что святой не испытывает ни страха, ни надежд, ни горестей и что Бог оберегает (амн) его в его положении. На самом деле у него нет этой обережённости (амн), что происходит, когда человек не видит того, что скрыто, и повёрнут спиной ко «времени», и это [отсутствие амн] – черта тех, кто не заботится о своей человеческой сути (башарият) и не довольствуется внешними признаками.

Страх и надежда, чувство защищённости (амн) и скорби – это отсылки к интересам низшей души, и когда они упраздняются, атрибутом человека становится довольство (риза). Когда довольство появилось, состояния человека обретают устойчивость (мустаким) в плане видения Подателя состояний (мухаввиль), и он обращается спиной ко всем состояниям. Затем в его сердце является святость, и её смысл открывается ему в его сокровенных помыслах.

Абу Усман Магриби говорит:

«Бывает, что святого знают как святого (машхур), но это не обольщает его (мафтун)». Говорят и так: «Бывает, что святой скрыт (мастур) и никому не ведом».

Обольщение состоит в лживости, а так как святой должен быть правдив, а лжец не способен творить чудеса, то, следовательно, святой не способен поддаваться обольщению.

Эти два высказывания отсылают к спорам о том, должен ли святой ведать о том, что он святой; если да, то он известен, а если нет, то он скрытый святой. Более детальные объяснения этого здесь неуместны.