Раскрытие скрытого за завесой для сведущих в тайнах сердец

Латать муракку с тщанием (такаллуф) у суфиев считается позволительным, поскольку они пользуются у людей большим уважением; и поскольку многие подражают им в ношении муракки и при этом совершают недозволенные поступки, и поскольку суфии не расположены общаться с теми, кто суфием не является, – по этим причинам они ввели для себя одежду, которую могут пошить лишь они сами и по которой они узнают друг друга.

Дошло до того, что, когда к одному из шейхов пришёл дервиш в одежде, на которой заплата была пришита слишком грубыми стежками (хатт ба-пахна аварда буд), шейх удалил его. Это мотивировалось следующим: чистота (сафа) основана на утончённости природы человека и деликатности характера, и огрубление человеческой природы, бесспорно, дело негодное. Не одобрять неправильные действия так же естественно, как не получать удовольствия от неважных стихов.

Другие же, напротив, вовсе не заботились о том, что им надевать. Носили и накидку ("аба), и мирское платье (каба). Что Бог посылал, то и надевали. А если Он лишал их всякой одежды, они принимали и это состояние. Мне, Али ибн Усману аль-Джуллаби, близок такой взгляд, и я следую ему во время своих странствий.

Передают, что Ахмад ибн Хазруйя был одет в мирское платье, когда пришёл к Абу Язиду, и что Шах Шуджа был одет в мирское, когда приходил к Абу Хафсу. Для них это не было правилом, иногда они носили муракку, иногда – шерстяную одежду или белую рубаху – в зависимости от обстоятельств.

Душа человека привыкает к вещам и любит привычное; а когда что-то входит в обычай и вскоре становится «второй натурой», последняя превращается в «завесу».

Поэтому Посланник сказал:

Хайр ас-сийам савм ахиДауд "алайхи"с-салам — «Лучший из постов – пост моего брата Дауда [Давида]».

Его спросили: «О Посланник Божий, что это за пост?» Он сказал: «У Дауда было в обычае поститься через день», чтобы его душа не привыкала ни к посту, ни к отсутствию поста. Он делал так из боязни создать «завесу».

Но, пожалуй, наиболее равнодушным к одежде был Абу Хамид Дустан[46] из Мерва. Обычно ученики по утрам возлагали на него муракку и снимали её с него [вечером]. Тем, кто брал на себя такой труд, нужно было улучить момент, когда он оставался один и не был ничем занят. Он никогда не говорил тому, кто одевал его: «К чему это надевать?» – или тому, кто раздевал его: «Зачем её снимать?»

Более того, ныне в Газне – да сохранит её Господь! – живёт один старец по прозвищу Муайяд, которому совершенно безразлично, что за одежду он носит, и его подход весьма здравый.

Суфийские одеяния обычно синего цвета (кабуд). Одна из причин этого – то, что суфии сделали странствия (сийяхат) и скитания основой своего Пути; в дороге же белая одежда быстро утрачивает свой первоначальный вид, и отстирать её непросто. Кроме того, на белую одежду могут позариться.

Другая причина заключается в том, что синяя одежда является принадлежностью неимущих и обездоленных, а таюке – одеянием плакальщиц. Но этот мир – жилище бедствий, юдоль скорбей, прибежище печалей, обитель расставаний, колыбель несчастий. И потому ученики[-суфии], видя, что предмет их сердечного влечения не обрести в этом мире, одеваются в синее и в слезах молят о единении [с Богом].

Другие видят в практике [поклонения] лишь несовершенство, в сердце – лишь злое, в жизни – пустую трату времени; и потому они носят синее, ибо пустая трата (фаут) хуже смерти (маут). Одни надевают синее по случаю смерти близкого друга, другие – в ознаменование «смерти» своих надежд. Дервиша спросили, почему он носит синее. Он ответил:

– Посланник оставил три вещи: нищету, знание и меч. Меч взяли властвующие, которые унизили его. Знание забрали учёные, которые ограничились его простым изучением. Нищету избрали дервиши, обратив её в средство личного обогащения. Я ношу синее в знак того, что скорблю о загубленности этих трёх разрядов людей.

Однажды Мурта"иш, проходя по жилому кварталу Багдада, захотел пить. Он подошёл к двери дома и попросил воды. Дочь хозяина дома вынесла ему кувшин с водой. Мурта"иш был сражен её красотой и не возвращал кувшин до тех пор, пока не вышел хозяин дома.

– Хозяин, – вскричал Мурта"иш, – она дала мне напиться, но взяла моё сердце!

Хозяин дома в ответ:

– Это моя дочь, и я отдам её за тебя.

Мурта"иш зашёл в дом, тотчас сыграли свадьбу. Отец невесты, зажиточный человек, послал Мурта"иша в баню. Там с него сняли заплатанный плащ (муракка"а) и надели ночную рубашку. Когда настала ночь, он поднялся, чтобы помолиться в одиночестве, и вдруг воскликнул:

– Принесите мою муракку!